и отчаяться: все они с издевательским упорством обрывались в каналы и канальцы разной ширины и замшелости. Казалось, что кто-то торопливый и раздражительный сгоряча искромсал город в клочки гигантскими ножницами, а затем одумался, но поленился как следует сшить получившуюся рвань и, наугад собрав лоскуты вместе, небрежно сметал их стежками мостов. Венеция была огромна, бестолкова, вся пронизана узкими и кривыми улицами, неожиданно выходящими на площадь, а стоило ее пересечь, как под ногами снова разверзался неизменный канал.
Однако настойчивость вознаграждается: спустя некоторое время друзья разобрались, что попросту блуждают по противоположной части города и им надлежит всего лишь перейти по мосту на другую сторону Большого канала, также пышно именуемого Каналаццо. Мост тоже нашелся не сразу, но, едва они достигли Каннареджо, в Пеппо мгновенно проснулся искушенный обитатель городских лабиринтов.
Руководствуясь неким инстинктом, он в рекордные сроки отыскал неприметную тратторию, чем-то напоминавшую солидно выстроенный курятник. Хозяин, суетливый старичок в причудливом берете и с манерами истеричной девицы, незамедлительно предоставил постояльцам крохотную комнатенку на втором этаже и неожиданно вкусный ужин.
Годелот, еще недавно клявшийся, что покинет этот заплесневелый каменный ад при первой же возможности, после трапезы пришел в отличное настроение и уже более благодушно смотрел в завтрашний день.
Не без труда высунувшись из узкого окошка, кирасир оглядел ночной город. Недавно отзвонили колокола на еще неизвестной ему церкви, и сейчас квартал был погружен в темноту, там и сям рассеянную пятнами факелов и мерцающую рябыми лентами каналов. Неподалеку на крыше раздражительно мяукал кот. Годелот прислушался – снизу, из тянущей гнильцой темноты, тоже доносился плеск воды.
– Не пойму, то ли для людей этот город строили, то ли для уток… – поморщился он, закрывая скрипящую ставню. Сзади раздался смех Пеппо:
– Утки чистую воду любят, Лотте, в помоях только крысы и люди селятся. Не беда, освоимся. Я слышал, Венеция – одно из самых чудесных мест во всей Европе.
– Тогда в другие лучше и вовсе не соваться, – проворчал шотландец. – Ну, вот мы и у цели. Со мной все ясно, а ты что дальше делать собираешься?
Пеппо беспечно пожал плечами и набросил весту на гвоздь, который только что обнаружил, ободрав локоть.
– Не пропаду. В городе с голоду только бездельники мрут. Надо только научиться здесь ориентироваться.
Голос тетивщика был так же беспечен. Однако последняя фраза прозвучала тем смятым тоном, каким ретивый наемник мог обещать командиру, что в любой момент босиком сбегает на разведку в лагерь противника, стоящий посреди замерзшего озера. Годелот задумчиво посмотрел приятелю в лицо: оно было напряженно-непроницаемым.
– Вот и будем учиться, – многозначительно отрезал шотландец. – Вместе.
Пеппо нахмурился, покусывая губы, и Годелот почти физически ощутил, как тот сдерживает раздражение.
– Лотте… –