я.
– Что же? – заинтересованно посмотрела на меня Светлана.
– Ваша личная трактовка голландской школы живописи. Она современная, но то же время чувствуется то прекрасное, что мы так любим в этой школе.
Светлана грустно улыбнулась, опустив глаза, и на мгновение её отстранённость отступила, как бывает, когда через дырочку в тёмной шторе вдруг пробивается лучик яркого света.
– Да уж, этих голландцев кто только не копировал. Вспомните хотя бы того же Хана ван Мегерена или Дриссена. И все они прилично на этом зарабатывали.
– Ты прав, – со спокойным достоинством проговорила Светлана, – но они копировали, а я пишу свои картины в голландском стиле.
Она наклонила лицо вниз и начала сосредоточенно мешать ложкой свой кофе. «Лучик» померк и она вернулась в своё обычное состояние задумчивой отстранённости.
– Вообще, я вам скажу, – как ни в чём не бывало, продолжал Филипп, – история живописи, это история копирования и фальсификаций. Взять хоть того же Микеланджело. Он начинал с обыкновенной фальсификации. Его «Спящий купидон» должен был произвести впечатление древней статуи, долго пролежавшей в земле.
– Но обман-то всё равно тут же раскрыли, – улыбнулась я.
– Раскрыли. Но его не посадили, а пригласили работать в Ватикан, – с удовлетворением ответил Филипп.
– Ну, это, наверное, чуть ли не единственный такой случай, – предположила я.
– Пожалуй, – задумчиво ответил Филипп, – искусство давно уже превратилось в прибыльный бизнес. Настоящих шедевров мало и их, как и принцев, на всех не хватает. Ну хочет какой-нибудь нефтяной магнат из Техаса себе Пикассо. Вот всё у него есть, а Пикассо нет. Так нате, пожалуйста, вам, Пикассо. Единолично владейте. Всё чин-чином. Даже сертификат подлинности прилагается. И все довольны.
– Да…я где-то читала, – соглашаясь с Филиппом, добавила я, – что на рынке искусства половина картин может быть подделкой.
– Я вам больше скажу, – Филипп воодушевился моей поддержкой, – «Мона Лиза», что висит в Лувре, не факт, что настоящая.
– Как?! – не поверила я.
– Очень просто! Это была изысканная афера! В 1911 некий Эдуардо де Вальфьерно поручил французскому реставратору и фальсификатору Иву Шодрону нарисовать шесть копий «Моны Лизы». К моменту, когда служащий Винченцо Перуджа украл «Мону Лизу» из Лувра, Вальфьерно уже заблаговременно переправил их через границу. Когда же после кражи картины поднялся грандиозный кипеж, он успешно «втюхал» их жаждущим высокого искусства простакам. Вся соль состояла в том, что каждый из шести «счастливцев» был уверен, что краденый оригинал был именно у него. И помалкивал в тряпочку.
– Филипп, вы так интересно рассказываете! – сказала я.
Моё искреннее восхищение польстило Филу и он самодовольно ответил:
– История искусств – мой конёк.
Светлана незаметно усмехнулась. Филипп заметил это и с оскорблённым видом молча посмотрел на неё.
– Это ты про версию журналиста Декера? —поворачивааясь к нему, снисходительно спросила Светлана. –