даже позволено зажечь вечером костер, чтобы вкусить наконец сладость жареного мяса, печеных каштанов и съедобных кореньев.
Солнце скатилось уже к самому горизонту, и диск его стал багровым, словно налился кровью. Облака вспыхнули, охваченные гигантским небесным пожаром: то красные, как цветы канны, то оранжевые, как поля цветущего лютика, то лиловые, как вересковые заросли весной. Огни их отражались в зеркальной глади речных вод и, казалось, пронизывали темную глубину.
Этот осенний вечер совсем не походил на пышное великолепие долгих летних закатов, но было в нем столько красоты и грусти, что суровая душа Нао невольно поддавалась его обаянию. И в который уже раз сын Леопарда с изумлением спрашивал себя: кто же зажигает по вечерам в небе эти величественные костры, что за живые существа обитают на высокой небесной горе, среди звезд и облаков?
Трое суток Нао, Гав и Нам жили среди мамонтов. Мстительные кзамы по-прежнему прятались в зарослях на берегу Большой реки, надеясь застигнуть врасплох ненавистных уламров и отомстить им за украденный Огонь и гибель своих соплеменников.
Нао не боялся больше людоедов; его союз с мамонтами крепнул изо дня в день. Он быстро поправлялся, набирая силу; шум в голове уже не мучил его, рана на плече затягивалась, жар прошел. Гав также выздоравливал.
Часто трое уламров, взобравшись на вершину холма, издевались над своими врагами.
Нао кричал им:
– Зачем кзамы бродят вокруг пастбища? Перед силой мамонтов вы все равно что шакалы перед серым медведем! Топоры и палицы кзамов не могут устоять перед топором и палицей Нао! Если кзамы не уберутся к своему племени, уламры заманят их в ловушку и перебьют всех до единого!
Нам и Гав издавали воинственные крики и потрясали копьями. Но кзамы не обращали никакого внимания на насмешки и продолжали бродить по саванне, среди камышей и кустарников. В роще сикомор, меж тополей, ясеней и кленов, уламры вдруг замечали косматый торс или всклокоченную голову притаившегося кзама, который подстерегал их. По вечерам неясные силуэты врагов внезапно возникали из темноты и снова скрывались. И хотя уламры не испытывали больше страха перед кзамами, эта упорная слежка раздражала и озлобляла их. Она мешала молодым воинам отдаляться от стада мамонтов, чтобы исследовать местность; она угрожала их будущему, потому что уламры скоро должны были покинуть своих могучих союзников и направиться на север, к становищу родного племени. Как сделать, чтобы враги оставили их след? Нао думал об этом в долгие часы вынужденного бездействия.
Трижды в день сын Леопарда приносил вожаку мамонтов стебли растений, сладкие корни и болотные бобы. Он часто и подолгу просиживал возле могучего зверя, стараясь понять его язык или научить мамонта понимать человеческий.
Мамонт охотно прислушивался к человеческой речи. Он шевелил перепончатыми ушами и, словно в раздумье, медленно покачивал большой головой; странный свет загорался иногда в глубине его маленьких коричневых глазок, веки прищуривались,