небезопасно, но недорослей, что сбивали кресты, ничуть это не пугало. Их вообще ничего не пугало, кроме собственной тени, как оказалось однажды, когда все трое, напугав друг друга, бросили свои камни и разбежались кто куда.
Прошел месяц. Братья почти отреставрировали храм, оставалось только починить ризницу и крышу главной апсиды23. Кресты на время укрепили металлическими пластинами, которые не позволяли их свалить.
За это время Эдвин Нойманн, Фабиан Сарто и Фридеман Хофер достаточно хорошо узнали друг друга. Фридеман временами вел себя как чудак, чересчур приземленно, а порой даже трусливо. Однажды он впопыхах забежал домой, закрыл дверь и сидел спиною к ней с полчаса. Как ни пытался Фабиан его успокоить, но так и не смог. Дрожащим голосом он с трудом рассказал, что с ним стряслось, а Эдвин и Фабиан стояли и молча слушали. Их взяло глубокое недоумение, когда они узнали причину такой реакции.
– Меня… меня чуть не убили, – говорил Фридеман. – Бесы… маленькие бесы…
– Что стряслось? – спрашивал его Фабиан. – Какие еще бесы?
– Они отняли мой камень…
– Нефрит? – спросил Фабиан.
– Да! Да… – завыл Фридеман, едва успев вытереть накатившие слезы.
Фабиан, отказываясь это понимать, помотал головой и отошел. Увидев горе Фридемана, Эдвин предложил ему воды, но не стал пытать хрупкое сердце товарища лишними вопросами. Он лишь утешающе коснулся его плеча, присоединившись затем к Фабиану, который молча сел у играющего огнем камина.
Какое-то время гости не давали диакону выбиться из праведной колеи, но они все равно часто разочаровывались в его поступках, наблюдая грехи как в мелочах, так и в больших делах. А когда речь заходила о том, что настало время проповедовать, он тут же находил с десяток причин, по которым этого делать было нельзя.
Фабиан дивился малодушию Фридемана, часто разговаривал с ним, стараясь придать тому уверенности. Но несмотря на все усилия, вложенные в пробуждение мужества и храбрости в великане, все было тщетно. Фридеман едва ли мог с собой что-то поделать. В нем будто жило маленькое дитя, вырванное из рук матери и бесконечно одинокое.
Фридеман все чаще рассказывал о страшных историях, которые братьям казались попросту бреднями. Например, о том, что в городе регулярно проводились языческие жертвоприношения.
Таких жестокостей, дрожа, говорил диакон, не видали и в годы глубокой античности. Например, каждый год жители Финстервальде собираются у большого камня, который они назвали «Волчьей скалой». Там они совершают обряд, во время которого наносят жертве глубокую, но не смертельную рану, после чего привязывают к дереву, чтобы он не мог сбежать. Кровь медленно стекает из раны, а ветер разносит ее запах, привлекая волков. Это – искупление за то, что волки оберегают жителей города.
Однако, как полагали братья по вере, Фридеман говорил все это лишь для того, чтобы не подвергать себя опасности проповедования. Фабиан, напротив, был полон смелости совершить духовный подвиг.
– Интересно,