можно было обождать и до завтра.
– Там уйма еды, – заявила Этта, сгружая добычу на рабочую стойку. – Я приготовлю фриттату. Это быстро. Уго, а ты хочешь? Олив?
В трубах дважды простучало.
– Олив говорит, нет, – перевёл трубочист. – Два стука – нет, один – да. И я отвечу так же, с самыми сердечными благодарностями. Очень любезно с твоей стороны спросить.
– О чём разговор, – отозвалась она и принялась с жаром кромсать овощи и вбивать яйца в молоко. Желудок не позволял сейчас думать ни о чём другом. С вопросами, на которые ей ещё хотелось получить ответы, можно обождать, пока блюдо не отправится в духовку. Возможно, стоило получше присмотреться к приглашению, прежде чем убегать из дома. Но сейчас, занимаясь хоть чем-то полезным, а не изводя себя мыслями, стоило ли вообще сюда приходить, она сразу почувствовала себя гораздо лучше.
Пока они с Альманахом сосредоточились на работе, Уго рассказал, как сам оказался в поместье. Он был из бедной семьи бродяг, причём самым младшим и мелким, никаких перспектив в жизни у него не было, так что он с радостью ухватился за предложение пойти в трубочисты. Не очень-то шикарная работа, но всё лучше, чем сточные канавы выгребать.
– Эх, – вздохнула Этта. – А Олив?
– Сбежала от нежеланного жениха, – объяснил Уго. Одиночный выразительный стук подтвердил его слова. – А теперь, по-моему, счастлива замужем за котлом.
Из трубы донёсся тихий смешок, а потом череда постукиваний.
– Она говорит – вздор!
Скоро кухню наводнили ароматы стряпни. Теперь, когда в камине весело пылал огонь, а ближайшее будущее обещало вкусный ужин, этот уголок особняка начал казаться почти уютным. Этта придвинула к плите табурет. Альманах последовал её примеру, грея пальцы рук и ног в волнах расходящегося тепла. Когда же из духовки появилась фриттата – восхитительно ароматная, с коричневой корочкой по краям, оба набросились на неё, черпая деревянными ложками прямо из судка с двух сторон и останавливаясь лишь для того, чтобы подуть на дымящийся кусок и немножко охладить его перед тем, как запихивать в рот.
– Вкуснотища! – восхищённо протянул Альманах. Непривычная тяжесть в желудке наполнила его невероятным блаженством. – С ума сойти, как вкусно!
– Угу-у-ум-м-м.
Говорить Этта не могла, потому что рот у неё был забит.
– А завтра ужин приготовишь?
– Если ты потом всё помоешь.
– Замётано! – Такая договорённость Альманаха очень устраивала. – А торт печь ты, случайно, не умеешь?
– Ещё как умею!
Альманах прикрыл глаза от восторга. В сиротском приюте торты были редким лакомством, насладиться которым доводилось лишь раз в году на общем дне рождения.
– Кажется, я мог бы к такому привыкнуть.
– Я и сама о том же подумала. Никто меня не критикует, никто не указывает.
– Жаркий огонь, собственная постель, да если ещё и торт! – Альманах вздохнул. – Кого волнует какая-то старая тайна-другая?
– В каждом доме имеется своя тайна, каждая семья – лабиринт, –