после даже надгробия. Я – каждый, кто когда-то мнил себя властелином мира. Я – человечество, что вечно спешу куда-то, не двигаясь с места. Я говорю на тысяче языков об одном и том же. И никак не могу себя понять.
Кто я?
Расстояние от поверхности Земли до уровня моих глаз в астрономических единицах ничтожно мало, но в моём воображении умещаются тысячи Галактик. Может быть, я необъятный Космос, освещаемый бессчётным количеством звезд? Я – бесконечность и вечная тишина.
Кто я?
По мере вашей вам и отмерится
Астахова Татьяна
Рано или поздно каждый садится за банкетный стол последствий своих поступков.
Огромная терраса залита ярким искусственным светом люминесцентных ламп. От белоснежных скатертей и блеска столового серебра немного рябит в глазах. Где-то едва слышно играет музыка.
У самого входа шумная компания развесёлых гуляк громко что-то обсуждает, взрывается хохотом и аплодисментами. Шампанское с терпким ароматом успеха искрится в их бокалах.
Одинокий хмурый человек за столиком подальше пьет горький холодный чай с привкусом разочарования. Чаинки кружатся в золотисто-медовом напитке и оседают на дно хрустального стакана. Перед ним открывалось столько перспектив, но время безвозвратно прошло, а он так и не рискнул воспользоваться ни одной из этих возможностей.
Молодая женщина, тонкая и изящная, в лёгкой шёлковой тунике, держит бокал, наполненный терпким вином стыда, и пытается скрыть это, имитируя бурное веселье. Впрочем, старается она напрасно, окружающим нет никакого дела до её жеманных кривляний. А каждый второй из присутствующих вовсе не считает адюльтер веским основанием, чтобы испытывать такие жгучие страдания.
Полная дама хмурится при виде рагу, густо приправленного сожалением. Она с увлечением и азартом играет в игру под названием «Ах, если бы…» И всё перебирает в памяти события прошлого, стараясь их перекроить на новый лад. Но после третьего коктейля из скуки и невезения взгляд затуманивается, и она теряет интерес к происходящему.
Справа – мальчишка лет четырнадцати с удивлением и страхом рассматривает отбивную под вязким соусом раскаяния. Рядом с ним товарищ постарше ехидно ухмыляется. Перед ним на тарелке неостывающим жаром пышет злоба и ненависть загнанного в угол зверя. По залу бежит едва уловимый шёпот:
– Убийцы…
– Кто? Кто?
– Вон, видишь, те двое.
– Совсем ещё дети!
– Этим детям только палец в рот положи.
– Убьют и ограбят ради пары кружек пива.
– Волчата!
Но и об этих двоих присутствующие тут же забывают.
Совсем ещё юная девушка в очень дорогом платье в очередной раз заказывает себе шот горькой обиды. Взгляд жадно мечется, отыскивая кого-нибудь, кто согласится взять на себя вину за эти её страдания. Вокруг тут же выстраивается очередь из желающих.