удовлетворенно сказал Беллами и встал, потягиваясь всем телом.
23
Приведем здесь отчет о научном конгрессе в Париже, написанный очевидцем под шифром r. d.:
Premier сongrès d’urodèles
Для краткости его называют «Конгресс хвостатых земноводных», хотя его официальное название несколько длиннее: «Первый международный конгресс зоологов, посвященный исследованию психологии хвостатых земноводных». Однако истинный парижанин не любит слишком долгих названий; ученые профессора, что заседают в большой аудитории Сорбонны, для него просто «messieurs les Urodèles», «господа хвостатые земноводные», и точка. Или еще короче и еще менее вежливо: «сеs zoos-là».
Итак, мы отправились посмотреть на сеs zoos-là скорее из любопытства, чем по журналистскому заданию. Любопытство это, разумеется, не относилось к университетским старикам-очкарикам, а к тем самым… созданиям (интересно, почему у нас не получается назвать их «животными»?), о которых столько всего написано – от ученых фолиантов до бульварных куплетов – и которые, как считают одни, всего лишь газетная «утка», а по мнению других – существа, во многих отношениях более талантливые, чем сам царь природы и венец творения, как даже в наши дни (то есть после мировой войны и прочих исторических событий) продолжают называть человека. Я надеялся, что достопочтенные участники конгресса, посвященного изучению психологии хвостатых земноводных, дадут нам, непрофессионалам, прямой и окончательный ответ на вопрос о том, как обстоят дела с пресловутой понятливостью Андриаса Шейхцери, что они скажут нам: да, это разумное существо, или же оно по крайней мере способно подняться по лестнице цивилизации столь же высоко, как вы и я; а потому необходимо в будущем считаться с ним так же, как мы должны считаться с будущим человеческих рас, которые некогда относили к диким и примитивным… Потороплюсь, однако, сообщить, что ни такого ответа, ни даже такого вопроса на конгрессе не поднималось; для того чтобы заниматься подобного рода проблемами, современная наука слишком… научна, что ли.
Ну что же, послушаем что-нибудь новенькое о том, что наука называет «душевной жизнью животных». Вон тот высокий господин, всклокоченной бородой напоминающий злого чародея, – он как раз сейчас громыхает с кафедры – это знаменитый профессор Дюбоск; кажется, что он громит какую-то лживую теорию некоего уважаемого коллеги, однако в этом смысле мы доклад оценивать не готовы. Только спустя какое-то время мы начинаем соображать, что яростный чародей говорит о том, как Андриас воспринимает цвет, и о его способности различать те или иные оттенки. Не знаю, все ли я правильно понял, но у меня сложилось впечатление, что наш Андриас несколько страдает дальтонизмом, а сам профессор Дюбоск, должно быть, страшно близорук – судя по тому, как он поднимал свои бумаги прямо к очкам с толстыми стеклами, которые яростно блестели под стать докладу. После него слово получил улыбчивый японский ученый д-р Окагава, говорил что-то о реактивной дуге и о признаках, которые можно наблюдать, если перерезать в мозгу Андриаса