тыквы норовили поглотить его, но он продолжал делать шаг за шагом. Время будто бы замерло, и эти несколько шагов показались ему вечностью, но он знал, что сойдет с ума, если не увидит ту, что скрывалась под алым плащом.
Наконец, Джек преодолел разделявшее их расстояние, и почувствовал упоительно сладостный аромат корицы и яблок. После одуряющего запаха тыквы он показался ему нежным бризом, который смывал с него усталость, вливал новые силы и наполнял невиданной энергией. Этот запах был знаком ему с детства…
– Осень, – вымолвил Джек.
Фигура повернулась к нему, и он увидел. Он знал ее всегда, всю свою недолгую жизнь. Пусть сейчас большую часть лица скрывал капюшон, и были видны лишь пухлые ярко-алые губы и маленький подбородок сердечком. По плечам рассыпались золотые кудри. Плащ был распахнут на груди. Он разглядел верх обсыпанного самоцветами платья. Корсет высоко приподнимал соблазнительную грудь, молочная кожа которой мерцала и переливалась золотистыми искрами.
Джек подошел еще ближе и замер, потрясенный совершенной красотой. Он бы никогда не решился осквернить ее своим прикосновением и так и стоял, оглушенный эйфорией от близости к этой богине, которая по каким-то неведомым причинам выбрала его. А потом произошло чудо – она склонилась к нему и поцеловала его своими сочными губами, от которых пахло спелыми яблоками. Почувствовав ее язык между своих губ, Джек ощутил, как его накрывает нежная тьма. В этой тьме кружили над ним увядающие листья, они засыпали его дрожавшее тело, и он проваливался в бархатную мякоть тыквы. За эти несколько секунд счастья он готов был отдать ей все – уготованную ему счастливую, но такую заурядную жизнь, свое будущее и свое настоящее. И жизнь свою, и смерть. И он отдаст, хотя тогда еще не знал об этом…
А теперь, когда ему приснился этот сон, он узнал. Он, Джек, двадцатичетырехлетний парень, который видел сейчас этот тревоживший все его существо сон, знал сейчас, что сон этот был скорее воспоминанием. Он уже видел эту богиню. Тогда она тоже была в капюшоне, закрывавшем большую часть ее лица. На короткий миг, не глазами, а сердцем, ему удалось разглядеть эту неземную красоту, которой может обладать лишь Природа. Это представление четко отпечаталось у него голове. И пусть, повзрослев, он забыл ее источник, красота эта осталась в его сердце навсегда. А потому он не мог согласиться на то, что могли предложить ему земные женщины. Каждый раз его надежды о божественной красоте разбивались о реальность. Завидев кого-то хотя бы мало-мальски похожего на обитательницу тыквы, он спешил как можно быстрее вкусить очередной плод. Он овладел этой наукой в совершенстве, и порой ему удавалось сорвать первый поцелуй в течение первого часа знакомства. И каждый раз он чувствовал горькое разочарование – ни одни губы на этой земле не могли подарить ему поцелуй с ароматом костра и яблок; поцелуй, в котором смешивались увядание и жажда возрождения, боль и страсть, смерть и любовь.
Но зверь