одна тетрадь. Ленуар начал ее листать. Круги, круги, одни круги и точки. Рисунки. И никаких записей. Нажим был таким сильным, что очертания отдельных окружностей отпечатывались на следующей странице. Последний заполненный лист топорщился оборванным краем. Зачем эту тетрадь прятать в ящике письменного стола, если в ней нет никаких записей? Ленуар вырвал следующую чистую страницу и внимательно посмотрел на свет. Если закрасить карандашом, то можно…
Сыщик вынул свой карманный рабочий карандаш и принялся заштриховывать часть белого листа. Постепенно стали проявляться новые круги и точки. А потом – строки стихотворения на французском языке:
Я Фавн. Ты мой.
Ты забыл, что Бог существует.
Я забыл, что Бог существует.
А он теперь живет во мне.
Ты не любишь смерть,
А она стучит,
Кто-то должен умереть.
Молитва
Церковь Святого Евстахия находится в самом центре города. Однако ее фасад теряется в шуме «чрева Парижа» – огромного рынка. Гораздо больше людей приходят на площадь не исповедоваться в церкви, а за овощами и фруктами, за мясом и рыбой, за хлебом и зеленью, за разговорами и встречами с соседями. Церковь возвышается над рыночной суетой и словно прислушивается к чужим тайнам.
Ленуар не относил себя к практикующим католикам. Сегодня он тоже пришел сюда не молиться. В театре сказали, что Бронислава Нижинская имеет обыкновение ходить на мессу в «рыночную церковь», которая находится неподалеку от «Шатле». И вот сыщик здесь.
Служба уже началась. Голоса хористов устремлялись вверх и, отражаясь от вытянутых готических сводов, от старинных витражей и окон в форме сердец, заполняли все пространство церкви неземными звуками. На деревянной кафедре были вырезаны скрипки и трубы, а нарочитые ноты органа убеждали всех присутствующих в том, что они принимают участие в священнодействии.
Нижинская сидела в дальнем углу слева. Девушка сосредоточенно слушала хор и с чувством повторяла «Аминь» после каждой молитвы. Когда Ленуар сел на соседнее место, она не сразу поняла, кто оказался с ней рядом.
– Мсье Ленуар? – удивилась Броня.
– Давно мы с вами не говорили. Вы часто ходите в церковь? – спросил Ленуар.
– Да, я прихожу сюда помолиться Святой Деве Марии. Обычно мы даже путешествуем с иконой Святой Богородицы. Нам ее подарила мать. Да, я всегда хожу в церковь. Это Вацлав называет церковь религиозным насилием. Он даже перед выходом на сцену никогда не крестится. Хорошо, что у него есть кому за него помолиться.
– Я как раз от Нижинского. Ваш брат всегда был таким свободолюбивым? – спросил Ленуар.
– Вы видели Вацлава? Как он?
– Жив и здоров.
– Ах… Ваца стал таким после ухода отца. С тех пор он совсем не уважает авторитеты и верит только в свою работу и искусство.
– Бронислава, вы ввели меня в заблуждение. Вы мне тогда сказали, что кто-то хочет убить Нижинского. Почему?
– Мне, наверное, не следовало