одну ногу, затем другую. Я уже почти добралась до коридора, когда какая-то платиновая блондинка с короткой челкой, заканчивающейся в трех-четырех сантиметрах над бровями, отделилась от группы гостей. При каждом шаге бедра ее покачивались, как если бы она шла по подиуму, а на ногах были черные сапоги на высоких шпильках, острых, как карандаши. Она чем-то напоминала Дебби Харри, солистку Blondie. С виду ей можно было дать двадцать четыре или двадцать пять.
– Ты что, лунатик? – спросила он, отхлебнув что-то ярко-зеленое. Она не сводила с меня глаз, прищурившись поверх бокала.
Будучи застигнутой врасплох, я так смутилась, что не смогла вымолвить ни слова, только молча смотрела на нее, широко распахнув глаза. Вид у нее был довольно вымотанный, будто она не спала несколько суток подряд. Молочно-белая кожа, на губах ярко-розовая помада, желтое платье с глубоким вырезом, под которым, насколько я могла судить, ничего не было.
– Какой у тебя красивый цвет… волос, – тягуче произнесла она. В ее речи сквозил легкий акцент – возможно, английский, – а голос был хриплым, как наждачная бумага. Как будто она выкуривала по две пачки сигарет в день с самой конфирмации. Она отвела мою длинную, ничем не примечательную черную челку с лица, продолжая вести рукой до самого виска, где волосы были выбриты, а кожа такая тонкая, что прикосновение пронизывало насквозь. Я вспомнила, что не успела подбрить виски.
– Ты что, уже уходишь? Все же только начинается! Сейчас будем танцевать!
Я снова прочистила горло, но и на этот раз не успела ничего ответить. Она тепло улыбнулась и потянула меня в сторону кухни. Я нехотя последовала за ней. Как только мы вошли, она молча выпустила мою руку и решительно раздвинула смеющуюся толпу. И вдруг захлопала в ладоши, громко, резко, как нетерпеливая учительница, требующая внимания детей. Чуть пошатнувшись на высоченных каблуках, она уперла руки в боки, стараясь удержать равновесие. Не самая непринужденная поза.
– Внимание, внимание!
Все лица повернулись к ней. Кто-то с веселым любопытством, кто-то с легким раздражением.
– У меня один вопрос!
Какой-то парень с не подобающим столь юному возрасту количеством татуировок на руках выкрикнул:
– Ответ: да! Нет проблем, кровать у меня широкая, презики с собой!
– Размечтался, – ответила Дебби, закатив глаза. – Повторяю, у меня вопрос.
– Ты это уже говорила, – напомнила девица с длинными кудрявыми волосами. Театрально запрокинув голову, она отпила пиво из банки. Кудри рассыпались по плечам, как в рекламе шампуня. Не в замедленной съемке, конечно, но все же.
– Короче, я… – предприняла очередную попытку Дебби.
– Хорош уже, говори давай! – заорал чувак в тесной шляпе.
– Да ЗАТКНЕТЕСЬ вы или нет! – завопила Дебби так, что я вздрогнула. Она бешено огляделась по сторонам. Глаза потемнели от ярости.
– Fucking farmers![2] Дадите вы мне, наконец, задать чертов вопрос!
– Да задавай уже, блин! – откликнулась девица из