Дмитриевна легла и заснула так крепко и сладко, как не спала последние десять лет.
Её разбудила Пегова:
– Пойдём, Пасху с нами праздновать. Ромка с Галей пришли.
Яркое солнце, переливаясь, стояло высоко над крышей их дома, вдохновляя певшего на старом тополе скворца. Сквозь бурую прошлогоднюю траву пробилась к свету молодая изумрудная трава, набухали на деревьях клейкие почки; и напоённый их запахами воздух был тихим, свежим и благодатным, как в далёком-далёком детстве. Она вздохнула полной грудью и почувствовала, что всё, бывшее когда-то, и с детства ей дорогое, не умерло и, может, никогда не умрёт. Ей стало так радостно, что она порывисто обняла Валентину Васильевну и трижды поцеловала:
– Христос воскрес!
– Милая, милая, Анна Дмитриевна! Воистину воскрес!
Они забыли, что «Христос воскрес!» и «Воистину воскрес!» надо произносить три раза, а не один, потому что были искренни, а искренности не нужны правила.
Вошла к Пеговым. Навстречу Ромка с Галей. Весело с ней похристосовались.
Какой красивый мужчина этот Ромка! Высокий, ладный, сильный, взгляд открытый, смелый, волосы пшеничные, и усы придают не мрачности, а подчёркивают его доброту: улыбнётся – вслед за улыбкой растягиваются до ушей и усы. Вся Ромкина жизнь прошла у неё на виду. Сколько он ей добрых дел сделал! Хотя бы последний раз, когда умер Виктор Ефимович: и могилу выкопал с друзьями, и памятник с оградкой в мастерской сварил. Как бы она всё это одна организовала?!
Галя, конечно, не то что его первая жена Нина. Но тоже ничего: правильные черта лица: нос прямой, чуть заострённый, и глаза большие, серые, но что-то жёсткое в них: встретишься взглядом, скорее хочется отвести.
У Пеговых уже накрыт праздничный стол.
– И зачем я вчера канителилась! – сказала Валентина Васильевна. – Они всё с собой принесли.
И правда – Ромка пришёл с дорогим вином и закусками. В центр стола водрузил бутылку с нерусским буквами на наклейке:
Фиеиль Армагнас, – по слогам прочитал Ромка.
– Эх ты, Армагнас! – передразнила Галя. – Арманьяк.
– Пусть будет арманьяк, – согласился Ромка.
– Наверное, французский коньяк.
– Чай дорогой? – предположила Анна Дмитриевна.
– Почти две тысячи бутылка. Ладно, не будем о грустном! Давайте выпьем, как это? За Воскресение Христово. Тебе, тётя Нюра, чего: арманьяка этого или монастырского кагора?
– Лучше кагору.
– Мне тоже, – сказала Валентина Васильевна.
– Ну а мы уж с Галкой попробуем, что такое этот арманьяк.
– Стоп! Не открывай! Нам тоже кагору. Как всем!
– Почему?
– Сам знаешь почему! Возиться потом с тобой!
– Ну хорошо! Будь по-твоему! Давайте! Христос воскрес! – помрачнел Ромка.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив