шею, путешествуя верхом по ночным дорогам, и о чём мне необходимо держать совет с тобой, не должно быть услышано ничьими ушами, иначе, клянусь небом и землёй, мне грозит великая опасность, – приглушённо произнёс незнакомый монаху голос.
– За это у тебя нет повода беспокоиться, Джеймс, – ответил знакомый старцу, хотя и дано не слышанный им голос примаса, – потому как в этот час все монахи сего древнего аббатства мирно почивают на своих соломенных тюфяках. Думаю, на них они, утомлённые служением Господу Богу и своими труженическими повинностями, спят крепче и спокойнее, нежели ты в своей тёплой постели на мягкой перине и шёлковых простынях, мучаемый беспокойными мыслями… Право, я не уверен, что к моим комнатам в этом монастыре нет какого-нибудь потайного хода, по которому недоброжелатель, ежели таковой найдётся в стенах Пейсли, может подкрасться и подслушать всё целиком, что там говорится. А посему я и привёл тебя в эту удалённую от келий и моих покоев библиотеку. Покуда не пробьёт колокол к заутрене, мы сможем беседовать совершенно спокойно. А ежели ты покинешь монастырь до зари, то никто вовсе и не узнает, что наше аббатство удостоилось чести принять в своих стенах такого славного сановника и, надеюсь, его покровителя… Полагаю, так было бы даже лучше, чтобы избежать кривотолков.
– Вероятно, ваше высокопреосвященство не рады принимать меня в нашем родовом аббатстве, коли желаете так быстро от меня избавиться! – саркастически прошептал тот, кого звали Джеймс. Фраза, произнесённая таким манером, чем-то напомнила затаившемуся монаху шипение змеи.
– Джеймс!.. Как ты можешь так неправильно истолковывать мои слова, кои продиктованы сугубо беспокойством за твою безопасность. Ты же знаешь, какими тесными узами мы связаны и как многим я тебе обязан, – с упрёком молвил шотландский примас.
«Кто бы мог это быть, кого архиепископ называет Джеймсом, и кто так фамильярно позволяет себе говорить с примасом? Неужели…» – спросил себя монах. Смутная догадка мелькнула у него в голове.
– Ладно, ладно, не сердись. Ты всегда был осторожным и предусмотрительным, что помогало твоим планам умного и сдержанного политика, каким и подобает быть прелатам церкви, но, право, мешало моим замыслам как государственного деятеля и управителя королевства. Ты же знаешь, дорогой братец, что я всегда стараюсь прислушиваться к твоим мудрым советам…
– Хотя не всегда им следуешь, мой лорд, – сердито прозвучал ответ архиепископа Гамильтона.
После этих фраз у Лазариуса не осталось сомнений, что второй персоной являлся не кто иной как сам Джеймс Гамильтон, полукровный брат архиепископа, глава клана Гамильтонов, носивший титул герцога Шательро, который вот уже почти десять лет являлся регентом Шотландии, управляя страной вместо маленькой королевы Марии.
– К месту сказать, Джон, прими мои сердечные поздравления с благополучным исцелением от этой заразы, которая так долго мучила твоё тело, – то ли искренне,