мере, две недели. Поэтому после некоторого раздумья молодой барон велел разбойнику прийти за деньгами через этот срок. За эти две недели, пока его управляющий был занят сбором денег, Бакьюхейд со своим отрядом исколесил все окрестные горные ущелья и долины на расстоянии до пятидесяти миль от Крейдока, пытаясь напасть на след бандитов. Но разбойники как будто растворились в тумане, окутывавшем горы.
В условленный срок разбойник вернулся за деньгами. Получив всю сумму, он поклялся, что через три, максимум через четыре дня, всё, принадлежащее барону, будет ему возвращено. Но прошло три дня, четыре. На пятый день разбойник вместе со своим помощником пригнали угнанное стадо, в котором, однако, не хватало пары коров и телёнка. Барон, не увидав своей жены, схватился за меч и ринулся на горца с криком: «Ах ты, злодей! Ах ты, лжец! Ах ты, клятвопреступник! Я тебя живьём поджарю и буду по одной отрубать части твоего поганого тела! Клянусь святым распятием, ты ещё на этом свете узнаешь, что такое ад!»
Но, несмотря на всё неистовство Роберта Бакьюхейда, разбойник с презрением отвечал: «Сассенах искал детей тумана. Плохо. Мы прятаться. Завтра её бан приходить».
Барон кипел яростью, глаза метали молнии, голос гремел раскатами громовых проклятий. Но он понимал, что оказался заложником своей доверчивости и горячности. А посему, ежели он не хотел терять надежды вернуть свою леди, то ему не оставалось ничего другого, как позволить разбойникам спокойно удалиться…
Кентигерна пришла на следующий день, как и говорил горец.
Глаза её были опущены на землю и взгляд беспорядочно блуждал. Во всём её поведении не было ни намёка на радостное ликование от возвращения в Крейдок к любимому мужу, которое в подобных обстоятельствах стоило бы ожидать. Все последующие дни леди Бакьюхейд была не похожа на ту весёлую и беззаботную Кентингерну, которую привыкли видеть в замке до этого. Она оставалась печальна, мало разговаривала. Челядь Крейдока относила необычное поведение своей хозяйки на воздействие на её рассудок ужасных испытаний, связанных с нахождением в неволе у горских бандитов. Однако же, странная перемена произошла и в бароне. Он стал замкнут и молчалив. На осунувшемся враз лице резко стали выделяться скулы. Взгляд его стал ещё более суровым. А в глубине глаз разгорался злой огонёк.
Примерно через месяц после возвращения Кентигерны от разбойников барон и его леди с эскортом всадников покинули замок. А когда через несколько дней Роберт Бакьюхейд со своими людьми возвратился, Кентигерны с ним не было. Слугам было сказано, что леди Бакьюхейд пожелала провести некоторое время у своего родителя МакАлдониха. На следующий день барон во главе своего вооружённого отряда ускакал, не объяснив куда и когда вернётся.
Прошёл ещё месяц. До Крейдока доходили слухи, что кто-то мельком видел вооружённый отряд, похожий на отряд Бакьюхейда, то в одном месте в Ментейте, то в другом в Стёрлингшире, то даже на берегах Лох-Ломонда. Но никто толком ничего не знал.
Наконец в один прекрасный день