лица было милым и непосредственным. Она не была похожа на мать ни лицом, ни фигурой. Только цвет волос и глаз были одинаковы, ярко-голубые. Но брови у Махи были темнее и ресницы, длинные, коричневые делали глаза ярче. У Маланьи ресницы и брови были светлее и лицо более круглым. У Махи нос был слегка вздернут и она была выше матери. Я подумала, что она даже красивее матери. Мне захотелось узнать, каким был ее отец. Помнит ли она его? Ведь ей было лет семь, когда они с матерью попали к нам. Маха, наконец закончив писать, улыбнулась. Щеки ее порозовели, сейчас без маски надменности, она была еще более красивой.
– Маха, а помнишь ли ты своего отца?– обратилась я к ней,– родного отца?
Девушка погрустнела.
– Да, помню, конечно… Мама говорит, что я на него похожа… А я хочу быть похожа на Оуюн Хагана. Как ты.
– Почему? Разве он был плохим человеком? Или некрасивым?
– Нет, он был самым красивым в нашем селе. Он был очень большой, у него была шелковая мягкая густая борода. Здесь у мужчин такой не бывает. И руки большие такие. Когда брал руку мамы, она казалась маленькой-маленькой. Я помню, что Вася…ой, Тодтолгой, доставал ему до колена. Настоящий богатырь. И все умел делать, как Тархан. И очень смелый был… Поэтому один боролся против многих напавших на нас врагов, а потом погиб… А нас забрали… А потом хотели убить, чтобы мы не достались Оуюн Хагану. Но он спас нас, закрыл собой. Было очень страшно… А сейчас он мой отец и я хочу быть похожа на него, чтобы все знали, что я его дочь.
– Ты закончила, дай мне рукопись, теперь красиво завяжем, я поставлю печать и отошлем. Но прежде напиши письмо отцу, ты обещала.
– Я устала…– откинувшись на подушки сказала девушка.– я потом… Да и что писать? Ничего не произошло ведь…
– Знаешь, чтобы писать быстро, нужно писать много. Когда я была такая, как ты, отец наказывал мне писать почти целый день. Я вела летопись, записывала его переговоры с купцами и гонцами, а еще копировала для него рукописи. Поэтому я пишу очень быстро и хорошо, ты будешь тоже писать также, если научишься этому. Напиши ему. Давай мы закажем тебе печать, так он сразу будет знать, что письмо от тебя.
– Как у тебя?– показала она на висящую на шнурке у меня на шее печать.
– Да, только пусть там будет написано Маха.
– Да! Да! Я хочу такую печать! Пойдем сейчас же закажем!
– Нет, милая. Сначала напиши письмо, потом закажем печать,– остудила я пыл девушки.
Вскоре она закончила писать и мы пошли к кузнецам, чтобы они сделали маленькую красивую печать для Махи. Недалеко от мастерских Тархан что-то обсуждал с мастерами. Увидев меня, он отвернулся, сделав вид, что не видит. Договорив, явно избегая встречи со мной, ушел, на ходу что-то сказав мастеру. Вид у него был хмурый, глаза красные. Я поняла, что он не спал всю ночь, что он думает, но решения не находит. Мне вдруг стало жаль мужа и я решила поговорить с ним, постараться хоть немного исправить ситуацию. Я оставила Маху и пошла за ним.
– Тархан, Тархан, подожди!
– Чего