плечами тот и взглянул на Элсдаар, которая уже успела подняться по ступеням и проскользнуть в дом.
– Что вы снова замышляете? А если она участница культа? Вдруг что-то подчистит…
– За пчелой пойдешь – до меду дойдешь.
Граус странно на него посмотрела, осознав смысл, но после продолжила:
– Хорошо, а если она жертва? Вы не думаете, что приводить сюда девушку, потерявшую память от пережитого шока, – плохая идея? Это как минимум неэтично, даже жестоко.
– Неворошеный жар под пеплом лежит.
– У вас на любой случай пословица есть? – вскинула бровь приставленная.
– Слово толковое стоит целкового, – Юст нагло улыбнулся и, достав из мешочка цигару, попытался закурить.
– О, Матерь… – протянула Грус, но вмиг осеклась, посмотрев на Штадраута.
Мужчина застыл, глядя на женщину, моментально забыв про горящий серник.
– Сделаю вид, что не слышал этого, – тихо сказал Юст, наконец выйдя из оцепенения, и направился в поместье следом за светлой.
Быстро пройдя по коридорам, где уже слонялись гончие, мужчина заметил силуэт и стал медленно идти поодаль, будто выжидая от нее каких-то действий. Флявия стояла неподвижно около одной картины, пока не сделала несколько шагов назад и не повернула голову вбок. Юст, наблюдающий за этим, непонимающе вскинул брови.
Неожиданно Элсдаар резко обернулась и направилась куда-то вниз по лестнице, через арку. Быстро сбежав по ступеням, она снова засмотрелась на одну из картин. В этот раз и Штадраут пытался увидеть в ней то, что она так ловко замечает. Вновь наклонив голову, девушка прошипела что-то вслух и повернула голову налево, туда, где коридор был скрыт во тьме. Она шагнула в него и через мгновенье скрылась в проходе. Юст бесшумно спустился по лестнице и последовал за ней.
Долгое странствие от картины к картине привело ее в ритуальный зал. По центру располагался огромный жертвенный стол. Следы запекшейся крови будто бы стекали на пол, выложенный мозаикой со сценами разделения миров. На основании стола было высечено божество, некогда пришедшее в мир смертных. Флявия подняла голову и заметила фреску. Глубокие трещины в стене изуродовали эпическое изображение. Подойдя ближе, девушка заметила язык древних темных и прочла вслух: «Он есть конец».
– Это что, Курсаал?
На картине изображался мужчина в образе первородного темного, что крайне смутило светлую. Она знала, что смертные попытаются пофантазировать над внешностью богов, но не думала, что их разум будет столь ограничен.
Юст, который шел сильно поодаль, через некоторое время остановился прямо посреди коридора и тихо, несколько приказным тоном сказал:
– Выходи.
Ничего не менялось. Тишина и мрак поглощали узкий коридор так же, как и до его слов.
– Я же сказал тебе выходить.
– Но как?!
Из-за угла выскользнула Граус и скрестила руки на груди.
– Что как?
– Как вы заметили меня?
– Не первый год знаком с тобой, – однозначно ответил Юст и, вскинув брови,