не полезла. Я чувствовал какое-то неприятное ощущение: то ли страх, то ли безысходность положения, ведь нас было всего тридцать два человека против целой деревни. И хоть мы и были вооружены, но приказа открывать огонь не было, и эта неопределенность еще больше меня убивала и сбивала с обычной колеи.
Одно успокаивало: рядом со мной стоит Пашка Артемьев; мы-то с ним друг друга в обиду не дадим. И так мы простояли до десяти часов утра. Затем в деревню приехала милиция, нас загрузили в грузовик и мы поехали обратно в часть. Я, да и не только я, все, наверное, отходили от транса. Мы не обсуждали пережитое и не бравировали друг перед другом. Просто сидели молча…
Вот и закончилась учебка, мы стали «деревянными дембелями». Наша троица – Пашка, Коля и я, лежали на лужайке за нашей казармой. Перед этим мы в чайной купили всякой всячины: конфет, пряников, лимонад и т. д. и млели под сентябрьским солнцем, было свободное время. Коля опять начал про свое: «На зиму, наверное, приготовили закрома, и сено уже заготовили», и еще про коров и коз что-то плел. И Пашка не выдержал:
– Слушай, Вострик, ты можешь о чем-нибудь другом говорить?
А он удивленно:
– О чем же еще?
Тут я влез в их спор:
– Ну, например, о женщинах. Или же о том, как ты в санчасти с фельдшером познакомился, кстати, как её зовут? Может, она пожелает со мной тоже познакомиться, а?
– Да ну вас, извращенцы, никакой, понимаешь, культуры, – с этими словами он отмахнулся от нас и тут же пересел. Обиделся.
Через некоторое время прибежал дневальный и позвал нас: ротный приказал всем строиться. Через пять минут мы уже стояли в строю. Вышел ротный. Он долго ходил вдоль строя, а потом повернулся к нам:
– Ребята, послезавтра – отправка «за речку». Через пять минут будет объявлено построение. Кто не желает, может не становиться в строй. С этими словами дал команду «разойтись». Все разбрелись по койкам и каждый без лишних эмоций рассуждал и взвешивал свой будущий шаг. И вновь поступила команда на построение, в строй не встали только четверо. Ротный как-то странно посмотрел на меня, позвал в канцелярию. Там он сказал:
– Тебе пришло письмо. Ты извини, что мы вскрыли его, но перед отправкой мы все письма вскрываем, чтобы не было при первых же боях самострелов или глупых смертей.
И он прямо сказал, что моя девушка вышла замуж. Я вздохнул и отчеканил:
– Разрешите идти?
Ротный удивленно посмотрел на меня:
– Тебя что, совсем ничего не волнует?
– Никак нет, товарищ капитан! – И, даже не забрав письмо, вышел из канцелярии.
Но на душе все равно скребли кошки. У ребят было чемоданное настроение, все были возбуждены и рады, что наконец-то эта адская «учебка» закончилась. Мы с сержантами уже разговаривали на «ты», они сами на этом настояли.
Ранним утром нас подняли по тревоге, прихватили