мимо, она всегда почему-то произносит эту фразу. Словно Пушкин их вчера крестил. Последняя новость.
– Не представляю на Пушкине креста, – говорит он. – Нет, я все понимаю, крестил детей, но крестик на нем представить не могу.
– Ну правильно: крест не должен быть виден, он спрятан, нательный.
– Хорошо, я могу представить голого Пушкина, но крест на нем…
– Я знаю, что ты не веришь в Бога, но, наверное, с тебя достаточно того, что ты веришь в Пушкина.
Остановились на светофоре. Через дорогу шла женщина – джинсовая куртка, рыжие волосы из-под кепки. Девушка неотрывно смотрела на нее.
– А вечной жизни тоже нет?
– Нет.
– А во сне к тебе умершие разве не приходят? Дедушки, бабушки…
– Приходят.
– И что говорят?
– Разное говорят.
– Смотри, это моя бабушка, видишь? Рыжая, в кепке. Она тоже на Черной речке живет. Два года назад умерла.
– Умерла или живет?
– Ты знаешь, затрудняюсь ответить. Однажды во сне она позвонила мне и сказала, что отдыхает в Железноводске. А я ей говорю: «Подожди, так ты живая?!» А она отвечает: «Ты что, с ума сошла?!» – и бросила трубку. Прям как живая: она с характером была. Слушай, а я тебе про «Комнату страха» рассказывала?..
…Я впервые перестала бояться смерти, когда увидела, что у нее розовые вьетнамки.
Она помахала мне рукой и сказала:
– Привет, малышка. Сколько тебе лет?
– Восемь.
– О, когда вырастешь – заходи в гости.
Смерть не пускала меня в «Комнату страха», загораживая черную дверь. Из этой комнаты доносились крики и зловещая музыка.
Мне хотелось попасть туда, хотя все, кто входил в эту черную дверь, – не возвращались.
Через несколько минут Катя посадила меня в огромную «Чашку для чая». Это был один из тех аттракционов на Крестовском острове, куда пускали восьмилеток.
Кружась в «Чашке», я вдруг увидела, что люди, которые вошли в «Комнату страха», вышли с другой стороны.
Все живы. Смерти нет.
– Да, забавно. Ты когда приедешь в Москву?
Она взглянула на него и подумала, что он слишком крепко в себе заварен. Он сам для себя и «Чашка для чая», и чай, и «Комната страха».
Открыла нараспашку окно. А там – Салоники, Брюгге, Сент-Аньес… В Петербурге можно найти любой город.
А она находит себя на перроне, отражаясь в стекле «Сапсана».
– Ты не ответила. Когда приедешь в Москву?
Он уезжает, она остается. Это происходит из века в век: поезд Петербург – Москва вот уже сто шестьдесят девять лет идет по своему маршруту.
Дантес сто восемьдесят три года убивает Пушкина.
Пушкин живет уже двести двадцать один год.
А на календаре Белла Ахмадулина. Март.
Бабушка пригласила на обед Кончаловского и Высоцкую.
Сидели за длинным неудобным столом. Кончаловский молчал. Высоцкая делилась рецептом салата. Они были нашими далекими родственниками.
Мы с бабушкой хотели, чтобы они поскорее