послушалась совета, а при приходе испанцев покрестилась и жила мирно и счастливо. Кто знает, – он откашлялся, задумчиво глядя поверх камеры, – возможно, когда она воскресла, она представляла из себя скелет? Но неважно, самое главное, что принцесса с нами, как и будущий святой, ныне Слуга Бога, Пабло Эскобар, чьи благодеяния превышают меру его грехов…
Родриго увидел, как девушка, сидящая перед ним, напряглась и прислушалась. Он буквально ощутил напряжение, исходящее от ее спины, которая как будто сжалась и приготовилась к прыжку. Почему он не смотрел на ту, модельного вида красавицу, которая чуть ли не зевала, расположившись рядом, он не знал. Вертлявая мулатка тоже привлекла его взгляд, но не особенно заинтересовала – странным, правда, было то, что она неожиданно успокоилась, потом как бы невзначай коснулась руки сидящего ботана.
– А теперь – добро пожаловать к нам, Санта Муэрте! – заявил Папа, поднявшись со своего удобного кресла. Каких-то несколько лет назад был выпущен сериал, где довольно пафосно и модно была показана жизнь молодого первосвященника-американца, воспитанного в приюте, и Петр Второй, казалось, был всего-навсего косплеером: ярый альтрайт, вежливый блондин, часто носящий старинные облачения. Но он был воспитан в семье старых денег, впрочем, обедневшей за несколько лет сотрясавших Америку финансовых бурь. Как плохо, что прямую трансляцию из Сан-Марко он не увидит, подумал он, увидев, как монахиня, которая совершенно точно является Инес, уносит с собой ноутбук.
Тем временем рядом с алтарем показался епископ в парадном облачении, колыхающемся на его грузном теле. Лицо его было сосредоточенным и исполненном воли, что делало его непохожим на других индейцев, обычно имевших относительно небольшие подбородки, мягко переходящие в шею. Он встал рядом с отцом Педро, который слегка подобострастно смотрел на него, и начал мессу. Голос епископа утонул в стенах собора и вознесся к небесам, обрушиваясь сверху на прихожан. Говорят, он был оперным певцом, басом-баритоном, но когда-то ему явился ангел и велел бросить консерваторию и идти в монахи. Пришлось ему расстаться даже со своей девушкой, которая позднее выступала на лучших сценах мира, хоть и на вторых ролях. Родриго закрыл глаза, слушая молитвы, и даже не пытался подпевать, когда все остальные раскрывали молитвенники.
Он слышал, как поет она. Ее голос, такой хрупкий и тонкий, потерявший свое носовое звучание, робко пробирался сквозь надтреснутое контральто толстухи, мелких и неказистых голосов пожилых женщин, но затмевался голосом запевалы-монахини, которая стояла где-то наверху, там, откуда раздавался орган. Он постарался представить себя Франциском Ассизским, не обращающим внимание на обстановку церкви, зная лишь свою веру и Бога над ним, но не смог. Сейчас он ощущал присутствие всех вокруг как огромную реку, в которую впадает незначительный ручей, бывший им самим. Где-то наверху дрожат натянутые струны веры, подумал он, и ангелы держат руки, сплетая их над головой, как купол. Кстати, пела она вроде