вид, что ее мало что заботит, кроме красивого дома и идеальных правил его существования. Но это была внешняя, видимая сторона Анны – для Павла. В душе ее заботили совершенно другие вещи. Она следила за их отношениями как бы со стороны, подмечая и запоминая слова, поступки, взгляды, события. Она взяла на себя роль наблюдателя и хорошо справлялась с этой ролью.
Они сели ужинать.
– Как прошел день? – спросила Анна.
– Все хорошо, – ответил Павел. – Тебе налить вина?
Анна понимала, что Павлу не хотелось ни о чем разговаривать, но делала вид, что не замечает этого:
– Спасибо, налей, – она старалась разрядить обстановку и заговорила слишком оживленно: – Ты знаешь, сегодня мне предложили удивительный гарнитур из закрытой галереи. Софа и два кресла в стиле ампир. Первая половина 19 века, а ткань великолепно сохранилась! Даже дерево выглядит не так – оно очень пострадало от времени. А обивка, конечно, не новая, но ее не хочется менять, представляешь? Она как будто живая!
Павел покивал головой, не замечая нарочито оживленного тона Анны. Похоже, он вообще не вслушивался в то, что она говорит.
Анна сделала еще пару попыток рассказать про свои дневные происшествия, но, так и не дождавшись ответной реакции Павла, сдалась. Они ели молча и лишь изредка обменивались ничего не значащими фразами: «Передай, пожалуйста, хлеб. Попробуй вот этот соус, очень вкусно!». Как соседи по столу в ресторане, – подумала Анна. Слышен был звон приборов и тиканье часов в гостиной. Они были так близко друг к другу, достаточно протянуть руку, дотронуться, почувствовать тепло, обнять, принять! Они были рядом, но не были вместе. Мысли уносили каждого в разные параллельные вселенные, у которых не было общих точек пересечения. Когда тишина стала совсем невыносимой, Павел поднялся из-за стола и подошел к виниловому проигрывателю:
– Ты не возражаешь, если я включу музыку?
– Нисколько, – ответила Анна. – Я даже хотела тебя попросить об этом.
Павел поставил пластинку и снова сел за стол.
Проигрыватель запел голосом Фрэнка Синатры песню «My Way».
Павел пригубил вина и подумал, что старина Фрэнки совсем не умеет петь. Ему это не и нужно. Он погружается своим потрясающим голосом в твою душу, переворачивает ее и разговаривает с ней.
…For what is a man? What has he got if not himself?
Then he has naught to say the things
He truly feels and not the words of one who kneels! …
Синатра разговаривал с душой Павла, а Павел думал, что это здорово, когда идешь своим путем, делаешь, что считаешь нужным, и не подстраиваешься под тех, кого презираешь. И вообще ни под какие правила не подстраиваешься. И здорово, когда не приходится сожалеть об этом…
Анна тоже слушала музыку и думала о своем. Раньше она была уверена, что все песни про любовь написаны именно про нее с Павлом. Она радостно выхватывала из текста песен какие-то фрагменты, созвучные ее внутреннему состоянию. «И я чувствую именно это, и у нас все в точности так же!», – с восторгом думала она. Но потом