А за нами пристраивается педрила, и так ласково говорит моему пацану: «Ой, какой лапуля!» – говорящий передразнил интонацию «педрилы», слащаво растягивая слова. – И знаете, он так противно это говорил, с таким подтекстом, а ведь сыну моему всего пять лет. Я ему сказал, чтобы он отвалил от ребенка, а этот гад ухмыляется так нагло. Ну, я не выдержал и рассказал ему по-русски, что о нем думаю и куда ему нужно пойти. Я сказал, да и забыл на самом деле. А теперь жена выносит мозг: как я мог при ребенке так говорить. Жену в садик вызывали, говорили, что наш Вовка бегал по группе и всех педиками называл.
Компания добродушно погоготала, некоторые даже говорили, что тому «педику» нужно было дать по морде. Потом каждый начал вспоминать подобные истории.
Павел перестал прислушиваться. Когда при нем заводили подобные темы, он вслух яростно отстаивал позицию натуралов, жестко говоря все то, что он думает об этих мудаках-извращенцах. Но сегодня случайно подслушанный разговор звучал для него как издевка. Он ощутил прилив ненависти к этим «натуралам», так как точно знал, что двое из этой компании не прочь развлечься в бане с мальчиками.
«Двойные стандарты, жизнь с двойным дном», – подумал Павел, и не стал дожидаться, когда ему подадут еду. Место, которое раньше вызывало у него положительные эмоции, резко перестало нравиться. Он встал, расплатился за несостоявшийся обед и поднялся в свой кабинет, плотно закрыв дверь и попросив его не беспокоить.
Постоянство было отличительной чертой Павла. Он любил стабильность и привыкал к местам, которые ему нравились. У него были привычки, которым он неукоснительно следовал. Это давало ему ощущение безопасности и незыблемости. Одна из таких привычек – завершать рабочий день, сидя в огромном кресле, развернутом в сторону большого окна в пол. Он специально выбрал для офиса именно такое помещение, где можно парить над городом, рассматривая то, что происходит там, внизу. Он чувствовал свое превосходство над теми, кто копошился внизу, в суматохе вечно спешащего города. Он искал уединения, но также жадно ловил блеск этих огней, они манили, они как будто говорили о том, что в этих огнях и есть жизнь – яркая, зовущая, обещающая удовольствие и наслаждение.
Павел не спешил, он хотел побыть в одиночестве, ничего не делая и просто наблюдая за городом. Ему надо было собраться с мыслями, разобраться в том, что с ним произошло и почему происшедшее так сильно повлияло на него. Он откинулся в кресле, провел рукой по мягкой ткани обивки и словно попал в другой день своей жизни. Тогда он также сидел в кресле, правда, совсем в другом…
***
Его взгляд упал на журнал, на обложке которого была фотография интерьера. Взгляд, мысль, действие. Павел следовал этому правилу, а еще он следовал своим желаниям. И раз желание появилось – надо его исполнить. Он открыл страницу с рекламой интерьерного салона: оказывается, этот магазинчик был рядом с офисом. «Ну вот, пройду по улице, зима заканчивается, весна не началась… пора, пора, пора», – почти стихи, где ключевое слово