все, что на виду, все, во что веришь и принимаешь за чистую монету. Все, чтобы ты только приехал сюда, на аутодафе, предназначенное тебе, уготованное давно и планомерно подводящее тебя к нужной черте. Словно корабль, затягиваемый в водоворот, или муха, запутавшаяся в паутине, бьющаяся в надежде спастись, но отдающая уже последнюю свою дань, последнюю жертву.
Тщетно. Напрасно. Бесполезно.
Они там, за своими надежно запертыми дверьми.
Они там, за своими прикрытыми окнами.
Затаились.
Ждут.
Скоро начнется.
И некуда бежать. Не имеет смысла.
К чему?
Раз все частички головоломки совпали, собрался пазл, упала последняя песчинка в песочных часах, могу ли я пойти против неизбежного?
Я пришел сюда сам, своими ногами.
Я стою посреди созданного мною и для меня образцового совсем недавно городка, причесанного и напомаженного, надушенного и прилизанного.
И я жду.
Что скажут они, как поведут себя они, какую участь мне уготовили они?
Те, что скрываются за дверьми и окнами.
Я закрываю глаза, принимая и смиряясь.
И тут, вдруг, свершается, выходит луна, и освещает все вокруг, и бьет ярким светом мимо меня, бросая тени, очерчивая линии и предвещая всю последовательность событий.
Эту ли команду все ждали? Сигнал, знамение, указующий луч маяка?
И замерло все, и ничего не происходит так невыносимо долго, что я сам теряю терпение, и мучаюсь и ненавижу эту незаслуженную пытку.
Открываю глаза и вижу лишь черное и белое. Чернильно-черное и бледно белое. День и ночь смешались на контрасте. Свет луны разрезал весь мир напополам, четко отделив уголь от снега, вскрыв всю сущность зла до самых его корней.
Но не это занимает мои мысли, и не думаю я более о навязчивых понатыканных справа и слева густо дверях и окнах, не помышляю о тварях, что скрываются за ними, а смотрю лишь во все глаза на черную землю и белый забор. На белый забор и на черную тень на нем. Единственную тень на всей улице. Единственную тень на всей планете, которая только и осталась в свете луны. Эта тень страшна своими очертаниями, она поражает своими размерами, она убивает своей реалистичностью, гибкостью и статью животного, хищного, яростного, жестокого. И вижу я все до мельчайших подробностей, до самых мелких деталей: и вздыбленную на загривке шерсть, и мощные изгибы тела, и частокол зубов, торчащих из пасти.
И поворачивается эта тень ко мне и смотрит мне прямо в глаза, проникая вглубь и исторгаясь из этой самой глубины.
А за моей спиной одиноко, но честно, без прикрас, светит луна, и смотрит на меня, одиноко стоящего на улице, посреди притихших тварей, что скрываются за дверьми и за окнами.
А утром я покинул тот городишко.
Уехал навсегда.
Но, как и сказал в самом начале, не нашел его потом более ни на карте, ни на путеводителях, словно не существовало его и в помине.
Поминки
Он появился