отличницу – лучшую ученицу выпуска, которая без зазрения совести блевала около мусорки; и королеву бала, Тессу (она, как и следовало ожидать, победила в гонке за корону), раскуривающую сигарету, по запаху похожую на марихуану; и страстно целующихся училку по английской литературе с физруком, пока выпускники топтались в медленном танце. Лишь тот, кого я ждал, не торопился с визитом.
Выпускной подходил к концу. Я уже решил, что сегодня не судьба отомстить, как на площадку вывалилась футбольная команда почти в полном составе во главе с Питером. Они громко ржали, пили из бутылки виски и обсуждали мою сестру. В этот момент я за малым не сорвался. Безумная мысль – выйти и пробить им головы – чуть не разрушила мои планы. Я с трудом сдержался и продолжил наблюдать за сворой мерзавцев, потешавшихся над позором А́вы. Из их пьяной болтовни я понял, что А́ндерсон не просто оскорбил сестру, он ещё и всем растрепал о совершённом «подвиге».
«Гнусный ублюдок, – прошептал я, сжимая биту, – недолго тебе осталось ухмыляться. Это последнее унижение, которое ты смог нанести кому-либо».
Наконец бутылка опустела, и футбольные царьки засобирались обратно в танцевальный зал. Я ощутил холодок и покалывания в области сердца: мне так и не представилась возможность свести счёты. Шансы выстоять против восьмерых горилл равны нулю. Тогда я взмолился: «Если кто-нибудь меня слышит, бог, чёрт, ангелы или сам дьявол, помогите мне совершить возмездие!» Видимо, мои слова дошли до высших сил. Когда уже почти все ушли с площадки, Питер крикнул им вслед:
– Я пойду отолью в кусты, неохота тащиться в сортир через зал на глазах у всех!
– Окей, – ответил ему, по-моему, Джонсон, – догонишь тогда, а то всех хорошеньких тёлочек разберут. Останутся такие уродины, что даже эта Твинн покажется тебе королевой красоты.
– Да пошёл ты! У меня есть уже королева!
– Которая тебя знать не хочет, – заржал другой придурок.
– Она просто для вида ломается, понял меня, мудак! – зло проорал А́ндерсон.
– Поцелуй меня в зад, – сказал напоследок один из дегенератов и скрылся за дверью.
Я замер и вскоре услышал, как Питер продирается через кусты, матерясь сквозь зубы, совсем рядом, буквально в пяти метрах. От предвкушения близости расплаты кровь бросилась мне в лицо, вена на шее запульсировала в бешеном танце. Я не чувствовал страха, а лишь радостное возбуждение. До меня донёсся звук расстёгивающейся ширинки, и я понял: «Сейчас или никогда». Я надел маску и, сжав обеими руками биту, начал подкрадываться к жертве. Мне оставалась всего пара шагов, когда я случайно наступил на сухую ветку. В тишине, которую разбавляло только характерное журчание, хруст прозвучал, как выстрел. А́ндерсон повернулся и увидел меня в маскарадном костюме с битой в руках.
– Какого чёр…
Он не успел договорить: ему на голову обрушилась бита со всей силы, на которую я был способен. От неожиданного удара Питер свалился, как мешок с картошкой. Кровь