содержание всех прочитанных книг и кучу другой не особо важной информации, понял, что переродился, но по-прежнему не знал своего имени.
Моя «камера» оказалась гораздо теснее, чем хотелось. Как выяснилось, будущий человек должен по чьей-то злой задумке эволюционировать в отвратительно организованной среде. Неудивительно, что при рождении стоит адский ор. Считается, что ребёнок кричит, чтобы прочистить дыхательные пути и показать всем присутствующим, что он жив, и с ним всё в порядке.
У меня несколько иная теория. Мне кажется, в первые мгновения вне утробы матери новорождённый сначала яростно протестует против бесчеловечных условий развития эмбрионов. Он высказывает всё, что накопилось за прошедшие девять месяцев. Затем же, выплеснув негодование, с чувством выполненного долга радуется обретённому пространству и возможности наконец размять скрюченные конечности. По крайней мере, я испытывал именно такие чувства, когда появился на свет.
Я сидел в кромешной темноте и никак не мог разглядеть обстановку вокруг, хотя сомневаюсь, что там было хоть что-то стоящее внимания. А вот слух пришелся как нельзя кстати, и я стал развлекать себя тем, что прислушивался к голосам родителей.
Из их разговоров я понял, что сейчас 1990 год, мой будущий папаша – дантист, а его супруга, то бишь моя маман – одновременно его ассистентка и секретарша в целях экономии средств. Однако дело было не только в бережном отношении к семейному бюджету – родительница оказалась страшной ревнивицей, да такой, что Отелло – младенец по сравнению с ней в этом вопросе.
В молодости мать можно было бы назвать обладательницей приятного уху сопрано, если бы не обилие фальшивых нот в её попытках подпевать радио. Со временем я научился распознавать оттенки голоса матери в зависимости от настроения. Когда она обращалась к мужу, тональность понижалась, и тембр становился мягким и бархатистым. Она, без сомнений, любила супруга. Но стоило матери завести беседу с мало-мальски красивой женщиной или неприятным ей человеком, как её голос становился строгим с угрожающе нарастающими визгливыми нотками. Это знание мне ой как пригодилось в детстве. Благодаря ему я умело избегал патовых ситуаций, лишь услышав ту или иную интонацию матери.
Отец, равно как и сейчас, разговаривал абсолютно со всеми спокойным баритоном. Он на удивление неконфликтный и невозмутимый человек, учитывая истеричность и стервозность жены. Меня всегда мучал один вопрос: «Что он нашёл в моей маман?» Они разные, как вода и масло. Отец большую часть времени предпочитает молчать, разговоров ему хватает на работе. Но когда обращается к супруге, в его голосе автоматически появляется успокаивающая интонация. Тогда я не знал имён родителей: между собой они называли друг друга «дорогой» и «дорогая», а посторонние к ним обращались как к «миссис и мистер Твинн».
Спустя некоторое время я обнаружил, что моя камера в утробе матушки не одноместная. Однажды, размышляя о внешности родителей, я услышал приглушённое хихиканье.