разглядывая множество кнопок. Наконец сказала:
– Вот ты мне и пригодился. Давай разбирайся с этой бандурой. У меня сегодня днём получилось, а сейчас опять ни черта не понятно. Не помню, что я куда вставляла, и где потом нажимала. Как школьница напилась!
Тим разобрался мгновенно, благо за свою жизнь перевидал сотни разных кофейных машин. Аппарат зафыркал, Надя удовлетворённо кивнула:
– Гения сразу видно. Всегда говорила, что новое поколение сделает нас.
– Вот потому и гений, что ты всегда говорила, – улыбнулся Тим. – Великую силу имеют твои слова.
– И поэтому тоже. Но ты и сам по себе вполне ничего.
Надя взяла чашку с шапкой молочной пены, но пить не стала, поставила на стол. Сказала, хотя Тим её ни о чём не спрашивал:
– Про Самуила. Чтобы ты не гадал и его не расспрашивал. Я просто, понимаешь, считаю, это неправильно, что дома мы спим только с теми, в кого влюблены, а здесь – с кем захочется, просто так. Словно нами начинают командовать здешние лживые языки. Поначалу кажется, это весело. Ну или не кажется. Но по уму, без такого веселья лучше бы обойтись. У меня когда-то был роман с Самуилом. Десять очень весёлых лет. Но только здесь. Я его и в Лейне любила, а он меня – нет. Здесь, собственно, тоже. Даже в самом начале не был влюблён. Просто тут это как бы не имеет значения, можно развлечься, почему бы и нет. Но имеет же! Языки языками, но мы-то одни и те же. Не так уж сильно изменяет нас Переход.
«Я тоже так думаю», – хотел сказать Тим. Но постеснялся и промолчал.
Надя истолковала его молчание по-своему. И ответила на вопрос, который Тиму в голову не пришло бы задать:
– Нет, я не поэтому четырнадцать лет просидела в издательстве. Не из-за Самуила. Проще простого послать подальше того, кто в любую минуту готов без обид уйти. Мне ТХ-19 осточертела. И чем дальше, тем меньше нравится. Но я не уверена, что это правильно. Так себе из меня эксперт. На самом деле, затем и позвала тебя, а не кого-то другого. У меня к тебе много вопросов. Думала, сделаем кофе, сядем вдвоём на кухне, нормально поговорим. Но всё-таки не сейчас. Какая-то я слишком пьяная дура. И на уме у меня только глупости про несбывшуюся любовь. Ай да я! Забыла, что здесь так бывает. А разговор очень важный. Поэтому завтра. Всё завтра. Если проснёшься первым, пожалуйста, не убегай.
– Ладно, – согласился Тим, – не убегу.
Допил свой кофе, огляделся в поисках мойки, нигде её не увидел, поставил чашку на стол. Сказал, хотя страшно смущался, но не сказать не мог:
– Знала бы ты, как я сейчас жалею, что на самом деле в тебя не влюблён.
– Я тоже, – кивнула Надя. – Но не особо. Чуть-чуть. Мы с тобой получим гораздо больше, чем потеряли. Теперь всю жизнь будем крепко дружить.
Последнюю фразу она произнесла на родном языке, глядя Тиму в глаза, – мол, вот настолько серьёзно. И он почти задохнулся от радости, потому что Надя есть Надя. Круче Нади только Драконьи горы Уэрр-Круашата, при условии, что они вообще есть. Ясно, что легендарный мастер Перемещений Ленски (Яа Эль Джи, но это имя Тим вспомнит, когда окажется в Лейне) рассказывал правду, никто