все, что произошло за их с Зораном недолгое знакомство, и не могла понять, в чем причина такого наказа. Дозорный не сделал ничего, за что его можно было бы хотя бы упрекнуть! Ну, разве что обещал без суда отрезать пальцы… Но этот вопрос они вроде бы уладили.
– Почему?
Бояна хотела что-то сказать, темные глаза ее сделались еще чернее. На какой-то миг Руслане показалось, что матушка мыслями нырнула глубоко в воспоминания, и не было в них ничего хорошего. Но слова остались невысказанными. Бояна отмахнулась рушником и заторопилась накрывать на стол.
– Раздевайся и помоги мне. Отец скоро вернуться должен, – уже порхая у печи, прокричала Бояна. – Он тебя всю ночь искал, неблагодарную!
Вина и горечь кандалами тащились за Русланой, оттого каждый шаг давался ей с большим усилием. Она чувствовала, что подвела родителей, хоть и знала, что не по ее вине Войко исчез. А ведь ни матушка, ни отец еще знать не знали о сделке с аукой… Ох, что же она натворила?
На стол накрывали, не проронив ни слова. Молчание тяготило, но Руслана не пыталась его нарушить. Понимала, что безмолвие матери – это тоже наказание.
Над изголовьем стола на нескольких деревянных полочках, покрытых красной тканью, стояли обереги, выточенные из орешника. Медведь – воплощение мужской силы. Защитник воинов и глав семейства. Кошка, которую чаще чтили хранительницы домашнего очага. Но находились и молодые девы, которые верили – эта Покровительница дарует удачу в любви. А вот Оленя, самого загадочного Покровителя, каждый просил о чем-то своем.
Кто-то верил, что в его раскидистые рога, как в паутину, можно ловить счастье и солнечный свет. Иные утверждали, что рога Олень унаследовал от Борового, а потому поклоняться ему – значит почитать Навь и ее духов. Но в доме Русланы Оленя считали королем чащи. Его просили о доброй охоте и благосклонности леса.
Были и другие Покровители: Лис, Ласка, Рысь… Всех и не вспомнить. Кажется, каждый человек мог найти себе заступников, будь он верный семьянин или неуловимый разбойник.
Искусные фигурки Покровителей из священного дерева, сторожившие покой домочадцев, всегда успокаивали Руслану одним своим видом. Теперь же она, таская посуду, поглядывала на медведей и оленей из светлой древесины с абсолютным безразличием, ощущая себя одинокой и брошенной. Где их защита теперь, когда так нужна?
Моймир вошел в сени, запуская с улицы холодный воздух, когда на столе уже стоял горшок с горячей кашей. От нее к низкому потолку вился густой пар, разнося по дому запах овсянки. Только вот знакомого уюта Руслана не чувствовала.
– Отец? – не то позвала, не то спросила она и резко поднялась с лавки.
Моймир посмотрел на дочь так, как смотрел на мелких птичек, что случайно попадались в силки. Толку с них почти никакого, убивать жалко было, да спасать уже поздно. От отцовского взора, исполненного горечи, внутри Русланы что-то треснуло. Все это время она еще старалась держать и осанку, и лицо, но огорчение отца оказалось самым жестоким наказа- нием.
– Простите меня, – уронила она, низко