жизнью и безостановочно двигалась, раз за разом описывая дугу, как будто старик что-то жевал пустым ртом. Собравшихся вокруг нас немногочисленных зрителей утомила его медлительность. Наконец он с трудом поднялся и покинул террасу “Вирджилио”, едва заметно кивнув в мою сторону.
Я расставил фигуры по местам, ожидая нового противника. Торговец фруктами, судя по всему, проникся ко мне симпатией. Он с восхитительной регулярностью сдержанно шутил в мой адрес.
– Приятно, наверное, когда игра заканчивается? – произнес он. – Нейроны – они такие, дорогой синьор, за ними нужен уход. Впрочем, не надо меня слушать. Рассуждаю о том, в чем ничего не смыслю.
В ответ я понимающе улыбнулся ему.
Я сидел, поставив локти на стол, подперев кулаками подбородок, и мои слегка притупившиеся чувства поначалу восприняли ее как неясный силуэт, расширенный складками просторной юбки или платья из шершавой светлой ткани. Ее большая сумка с длинной ручкой висела на спинке металлического стула напротив меня.
– Вы играете?
Я резко выпрямился.
– Ой, извините, кажется, я вас напугала.
– Нет, ничего, – промямлил я.
У нее был странный акцент, наверное, восточноевропейский. Ее распущенные волосы закрывали левую часть лица. Она изящным движением поднесла руку к виску, отвела волосы со лба и, обхватив пальцами густые пряди, закинула их назад, на затылок.
– Но вы, может быть, предпочли бы и дальше смотреть сны, – продолжала она на почти безупречном французском.
Я постарался скрыть удивление.
– Нет-нет. Можем сыграть.
Она села, немного подтянула вверх широкие рукава своей рубашки с рисунком из стилизованных бабочек и длинных древесных стволов.
– Ну, смотреть сны – это сильно сказано, – сказал я.
Она бросила на меня чуть насмешливый взгляд, аккуратно расставляя фигуры по центру клеток.
– Какие выбираете – белые или черные? – спросил я.
– Мне все равно. У меня под рукой черные, пусть так и будет. Вас это устраивает?
Я кивнул.
– Пять минут на ход?
– Договорились, – произнес я, выставляя часы и удивляясь ее самоуверенности.
И поставил пешку на d4. Она не задумываясь подвинула свою на b5. Это был странный ход, и если бы не ее ловкость в обращении с фигурами, я счел бы, что передо мной начинающая.
– Архаика, да?
– Скорее редкость, – пробормотал я. – Польский гамбит. Почти забытый.
– Да, – согласилась она. – Теперь он никому не интересен. После матча Петросян – Спасский в шестьдесят седьмом.
– В шестьдесят шестом, – поправил я.
На двадцатом ходу она обложила меня со всех сторон. Вдобавок ко всему, я существенно перебрал время. Она оставила центр, чтобы сосредоточиться на том, что я оценивал как матовую атаку. Я несколько раз поднимал глаза и поглядывал на нее. Она не отрываясь смотрела на доску.
Я сделал последнюю попытку, которую она после минутного