с последующим сокрытием улик – то да. Подобные существа сами не способны действовать столь организованно. Потому-то я и хочу поехать в это село – Макошино.
– Да что же вас в этом деле так зацепило? – воскликнул Валентин Сергеевич, ясно отдавая себе отчет, что переигрывает – но не представляя, что еще он может сказать или сделать. – Конечно, случай серьезный: пять убийств, совершенных с особой жестокостью. Но ведь в Макошино уже откомандирован капитан госбезопасности Крупицын вместе с своими людьми. А все ваши подчиненные сейчас ушли в отпуск и с вами поехать не смогут.
– Я считаю, – сказал Скрябин, – что группе Крупицына без помощи проекта «Ярополк» не обойтись.
– А как же ваш собственный отпуск?
– Отгуляю в другой раз.
Смышляев невольно поморщился – и попытался скрыть это улыбкой. Но улыбка у него вышла неуверенная, колеблющаяся – он тут же сам это понял. И эта неуверенность не осталась тайной для его посетителя: молодой брюнет глянул на Валентина Сергеевича с неуместно сочувственным выражением.
4
Николай Скрябин видел, что Смышляев чего-то страшится. По каким-то причинам не хочет отпускать его в командировку. И это заставляло всерьез призадуматься. Ведь не с бухты-барахты Валентина Сергеевича взяли в «Ярополк». Скрябин знал, что его нынешний шеф имеет доказанные способности к ясновидению особого рода. И, к примеру, точно предсказал в свое время причину и год смерти польского лидера Юзефа Пилсудского.
Но ехать в Макошино Николай должен был. Он видел, какие вещи там творятся, и это повлияло на него самым скверным образом. Хоть видел он всё и не наяву.
Тот сон приснился ему во время его предыдущей командировки, когда он выезжал со своей следственной группой в Зауралье. Разница во времени с Москвой делала утренние подъемы непривычно ранними для него, а потому каждую ночь Николай засыпал, едва успев добраться до гостиничной постели. И тот раз не стал исключением. Дневные впечатления – разрозненные, наползающие одно на другое, – словно бы затянули его в глубокую черную воронку со стенками из какого-то мягкого материала, вроде войлока. Плавно сползая по ним, Скрябин очутился возле символического жерла воронки, заскользил дальше и – без всяких усилий вынырнул с её противоположной стороны.
И это был уже не зауральский поселок, а древнее село на окском берегу, название которого Николаю будто шепнули на ухо: Макошино. А заодно сообщили, что события, снящиеся ему, происходят прямо сейчас: субботним вечером 6-го мая 1939 года.
Он видел, как трое мужчин в серых комбинезонах, шли, вяло печатая шаг, по единственной сельской улице. И откуда-то знал, что троица эта – рабочие из строительной бригады. В Макошино, где располагалась центральная усадьба колхоза имени XVII съезда ВКП(б), они прибыли для дела самого прозаического: чтобы возвести новый коровник. Но Скрябину не просто было всё известно об этих троих – он сам словно бы сделался ими: всеми тремя одновременно. Так что мог смотреть их глазами и даже улавливать немалую часть