вовсе.
Вот и весь приход…
Самое странное, что я не прекращаю колоть эту дрянь. Раз за разом я ссу в штаны и корчусь от невыносимых спазмов. А она (эта дрянь) испытывает меня на прочность: в начале – адские муки, приз ждет в конце.
Мой приз – благословение героина.
Как я пришел к такому существованию? И сам бы хотел узнать. Самоанализ никогда не был моей сильной стороной. Моя панацея – саморазрушение. Всю свою гребаную жизнь я стремился к одному.
Моя гребаная жизнь никогда не доставляла мне особого удовольствия. Поэтому приходится погружаться в искусственный кайф, отравляющий мою и без того едкую кровь.
Алкоголь.
Наркота.
Все это – попытка исчезнуть. Попытка найти новую реальность. Новую жизнь. Не такую беспросветную. Наполненную мирскими радостями. Этой воображаемой свободой. И счастьем, которое придумали какие-то гомики.
Алкоголь и наркота… Они стерли все, что было. В памяти не осталось ровным счётом ничего. Не совсем белый лист, конечно… Весь в каких-то разводах и неясных чернильных пятнах. Но меня в том прошлом уже нет.
Всего хорошего, неудачники! Я сваливаю. Я улетаю на воздушном шаре. Ко всем чертям!
Ко всем чертям…
По телу проходит озноб. Мне становится холодно. Даже зубы стучат, отбивая похоронный марш. Мне холодно, а все тело по-прежнему покрывает пот. Он мерзкий и тягучий. Его капли катаются по мне вперед-назад. Вверх-вниз.
Сознанием овладевает паранойя. Я вижу какие-то образы. Тут. И там. Они что-то говорят. Перебивая друг друга. Они кричат. Орут. Друг на друга. На меня. Из глаз текут слезы. Из моих? Или из глаз того странного мужика, что уселся рядом? Откуда он вообще здесь взялся?
Я буквально захлебываюсь отвратительным желеобразным потом.
Они говорят. Говорят.
В ушах – кровь. Она пульсирует. Капает с подбородка мне на рубашку. А с волос – на потолок Роллс-Ройса.
Что ты сделал, твою мать?! Что! Ты! Сделал!
О чем ты только думал?!
Они найдут. Они все знают. Ты слишком глуп. Они уже ждут тебя там. (Где?) Пока ты еле плетешься, пытаясь не разбить тачку, они догоняют тебя.
Пот превращается в щелочь. Он оставляет на коже огромные ярко-красные ожоги и причиняет невыносимую боль. Я кричу.
Последним осознанным действием я останавливаю Роллс-Ройс на обочине. Я с трудом открываю дверь. И вываливаюсь из машины.
Я ору и катаюсь по земле, пытаясь сбить пламя, которое объяло мое тело. Мой разум. Но ломку так просто не собьешь. Ни водой, ни песком, ни катанием по земле. Поможет только наркотик. Старая добрая внутривенная инъекция смерти.
Я сижу, привалившись к колесу Роллса, и сжимаю голову руками. Нужно терпеть. Нужно перебороть себя. Нельзя останавливаться.
Но как терпеть, когда тебя насквозь протыкают раскалённые добела длиннющие вязальные спицы (а именно такие ощущения я сейчас испытываю). Мышцы то и дело сводит судорогой.