было двенадцать, а Медее едва исполнилось четыре. После невольничьего рынка девочки оказались среди ткачей, проводя дни напролёт согнувшись над вышивкой: листья, цветы, круги, квадраты, звёзды… В одеревеневших руках вместо привычных глиняных кукол, бус и свистулек заструились тончайшая шерсть, шёлк и атлас…
Вздрогнув, Мелина обернулась. Ей отчётливо послышался гул от конницы. Растерявшись, она огляделась – в свете угасавшего дня виднелись очертания руин древних римских арок. Она бросилась к ним, спотыкаясь об камни. Подол платья цеплялся за колючий кустарник, капюшон слетел с головы, а пересохшее горло нестерпимо жгло. Бежать! Нужно бежать изо всех сил! Скорее всего, это сельджуки вернулись за своей добычей – от разграбленного каравана оставались ещё тюки с тканями, мешки с зерном и разломанные телеги. Не разбирая дороги, Мелина бежала, увязая в остывающем песке.
Топот копыт раздавался всё ближе. Уже слышны голоса, в которых она не могла разобрать ни слова. Кто-то кричал ей вдогонку, но она не сбавляла шаг. Дыхание сбивалось, вырываясь из груди болезненными хрипами. Пряди волос, выбившиеся из кос, облепили влажное от пота лицо.
– Стой! – кто-то приказал на латыни и, в очередной раз зацепившись за кустарник, Мелина упала, ободрав ладони об иссохшую глину. Пытаясь отдышаться и выиграть время, она смотрела на змеившиеся чёрные трещины. Боялась поднять голову и вновь увидеть остроконечные шлемы под тюрбанами, шипастые щиты и стрелы, направленные на неё.
Она принялась отбиваться, когда её схватили за плечи и поставили на ноги. Пыталась кричать, но из горла вырывалось только едва слышное шипение. Колотила руками по кольчуге, не помня себя от страха. Когда её вновь окрикнули, то извернувшись, ударила воина по щеке. Он встряхнул её за плечи и выругался.
– Успокойся, дикая женщина, – резко сказал он на латыни. – Ты дочь бедуина или горного льва? Я не причиню тебе вреда, если ты сейчас же угомонишься.
Она умолкла, не в силах поднять голову и встретиться с ним взглядом. Как наяву видела нападение сельджуков, не пожалевших ни одной живой души. Пронзавших стрелами всех, кто попадался им на пути. Тех, которых потом немилосердно терзали птицы под палящими лучами солнца…
– Так, значит, понимаешь, о чём говорю, – продолжил воин. – Придётся забрать тебя с собой вместе со всем скарбом.
Мелина вновь ударила его по лицу. И ещё раз. Не чувствовала, как расцарапала руку об стальной наносник шлема. Перед глазами до сих пор мелькали люди, в которых стреляли и затем копьями добивали на месте. Тяжёлые крылья стервятников, чьи перья отливали синевой ночного неба. Мех с вином, который она вытащила из-под разбитой телеги. Лицо незнакомого мужчины, одетого как франкский воин…
– Господь всемогущий! – он отпустил её плечи и, размахнувшись, дал пощёчину.
Дёрнувшись, Мелина провалилась во тьму.
Глава II
Сирийская