всё не умолкал. «Что за там самоубийца за дверью?!» – блефовал себе под нос парень, боясь даже дышать полной грудью.
Бад перебирал различные версии в голове, и надеялся, что это какая-нибудь соседская кошка или собака. Бадри, ты рехнулся? – но тут же себе возражал. Чушь! Какая кошка? Какая псина? Животные не будут себя так вести… Не! – если, конечно, мою дверь не обмазали мёдом или кровью.
Слишком уж больно было как-то по-человечески. Погодите… Немного не так… Человечно не по-человечески? Так?
Короче! Царапал какой-то человек. Дураку было понятно. Ну а если не человек… тогда кто?
Нечисть?
Барни *** трус!
На такое был способен кто угодно. Жилой комплекс, как и здешняя атмосфера, не славились своим благополучием: обшарпанные дома, запущенные подъезды, сомнительные лица. (Мало ли психов.) Но то, что он услышал дальше – по-настоящему ужаснуло. К царапанию прибавилось неразборчивое бормотание. Еле слышный голос напоминал некое колдовское заклинание или бредовое состояние психически нездорового человека. Барабанщик затаил дыхание, и замер на месте, вслушиваясь в речь колдуна по ту сторону пространства.
Мужчина? Там за дверью мужчина.
Скрипящий голос с хрипотцой. Двадцативосьмилетнему рок-музыканту стало пуще не по себе. Ноги вновь зашагали. Любопытство шло параллельно с липким страхом. Бадри приблизился к выходу (теперь слышал и дыхание со свистом). Он предельно осторожно – боясь выдать своё присутствие – вставил правый глаз в глазок. Увиденное в следующий миг его крайне напугало. Он даже слегка отпрянул назад, поддавшись эффекту неожиданности. Аж проснулся! Такое можно было увидеть только в каком-нить хорроре или психологическом триллере. Но нет же! – Бад видел наяву. И тощий дед по ту сторону был тому доказательством.
Мать – моя женщина!
Распахнутые – подверженные депигментации – глаза. Седые жиденькие волосики. Кожа лица сморщенная, как сухофрукт. Колдун – высокий и дряблый старик – лениво царапал дверь пальцами рук; выполнял все эти бессмысленные вещи посреди ночи, беспокоя своего соседа. Жуткий старик находился в белой пижаме. Он смотрел в одну точку, словно витал в некоем трансе. Этакий персонаж из фильмов ужасов.
Шорохи за дверью… Глазок… Эффект неожиданности… Бледная старческая физиономия…
Однако страх рассеялся.
Пожилой мужчина являлся дедушкой молодого человека, который заселился здесь на днях. Их съёмная лачуга располагалась на одном этаже с берлогой Бада (рядом: в тридцати двух футах). У семидесятилетнего гражданина была деменция, которая провоцировала ярко-выраженный сомнамбулизм, о чём новый сосед Бадри – во время их знакомства – ему об этом (зачем-то) рассказал.
Дряблокожий дед с редкими волосами продолжал точить когти о железную дверь музыканта. Что делать, Бад не знал: он впал в некий ступор. Своеобразней ситуации Бадри в жизни не мог себе представить. Такое может только случиться на страницах романа проходного писателя, у которого явно не все дома. Но, как показала практика, это возможно и в реальном