прильнула к моему тазу и к конечностям моей супруги. Её рука робко стала сползать с живота к моим гениталиям, начав ласкать меня через одежду. Глаза самопроизвольно закатились, шея ощутила её тёплое сладкое дыхание, пока мои вздохи становились постепенно неравномерными. Её дыхание испустило из себя ползущий язык в моё левое ухо. Мгновенно я перестал вдыхать, как будто застывший, воздух. В голове образовался вакуум, мысли ни о чём покрылись латексным орелом и вытаращили волосы на руках и ногах. Мурашки выходили колонной одна за другой. Кровь начала бить ключом в корень между ног. Голова пыталась прижаться к плечу, но её язык не прекращал елозить в ухе. Наконец я повернулся и столкнулся языком о её язык. Мягкие сладкие губы соединились с моими в любовном вальсе. Теплота её рук, осторожно касающихся моего лица; её ноги, постепенно связывающиеся за моей спиной в узел содома; тонкие и длинные ресницы, закрывающие необъятно объёмные голубые глаза, глядя в которые видишь рождение Вселенной. Те самые остатки осколков глаз девы Марии, оставившие семя, и родившиеся в глазах объекта моего вожделения. Растекающиеся по плечам мягкие, будто младенца, русые волосы, щекочущие моё оголённое тело. Я переходил от губ к шее, от шеи к груди, и возвращался к мокрым от слюней, приоткрытым, едва улыбающимся, прикушенным губам и полным сладострастия глазам, зазывающим меня вновь к поцелую. Рукой я шевелился в копне мягких волос, а другой залазил под пастельно розовые шёлковые пижамные шорты, напрямую к кружевным чёрным трусикам. Её рука поглаживала мою голову, переменно переходя на щетинистую щёку, а другая, насколько может нежно женщина, гладила спину и рёбра, иногда спускаясь к эрегированному органу, лаская его через нижнее бельё.
Когда я достиг пика прелюдий, она сказала, сквозь неравномерное, желающее соприкосновения половых органов в предэякуляте, дыхание: «Я хочу от тебя детей» Именно в эту ночь мы не использовали контрацептивы. Сказав голосовому помощнику: «Включи плейлист «Want warm sex with u», я стал вновь целовать её, параллельно стягивая с неё нижнее бельё вместе с шортиками, пока она снимала моё бельё с меня. Мы продолжали тереться друг о друга, ожидая тот самый момент. Вся её шея была в моих засосах, все мои губы были наполнены кровью и стали опухшими. Расчехлённое тело и нагая душа… Наконец, мужской орган самопроизвольно вошёл в неё. Половой акт был медленен, чувственен. Я слышал каждый вдох с нотами стонов её нежного голоса. Локоны волос стучали о мои плечи. Два человека, окрылённые тайным, трансцендентным и эфемерным для понимания чувством, соединённые интимными частями тела, не завораживает ли это? Насколько же это табуированная тема в обществе прошлого века – двадцать первого – что сцена любви, расписанная в столь подробной манере, считается мерзкой. И насколько же чуждо так подробно описывать искренние чувства в наше время. Эпоха новой искренности исчезла, и постмодернизм вновь вернулся к нам. Я стою против этого.
– Вы очень красиво описали ваши чувства. Продолжайте, – сказал восхищённо я.
– В ту ночь мы зачали ребёнка. Девять месяцев выхаживания