и сам лично встану перед тобой на колени, если ты, как мозгоправ, реально промоешь ему извилины. Ибо если так и дальше пойдет, то в лучшем случае он сам погибнет, в худшем – кого-то собьет или переедет. Вот зря она его то и дело отмазывает, посидел бы годик-другой – глядишь, одумался бы! Но, видать, совесть мучает перед мужем-покойничком… Наверное, обещала присматривать. Мачеха ж, как-никак!
У Вольского зазвонил мобильный.
– Легка на помине! – посмотрев на экран, отозвался Сергей. – Алло! Да, Ульяна.
Соболенко, подняв руки, отстранился, мол, «меня нет», «не мешаю!»
– Сергей, тут такое дело… Впрочем, ничего нового. Я еще утром с ним говорила… насчет вас. Вы, конечно, понимаете, он не в восторге, точнее сказать, в диком скепсисе… А сейчас… Словом, мы не можем его найти. Но, думаю, к ночи он объявится. Можно вас попросить быть у нас завтра… в шесть утра? Думаю, он еще будет спать, но тогда я наверняка смогу вас свести… – взволнованно тараторила Ульяна. Судя по тону, которым она разговаривала с нанятым сотрудником, она была скорее предпринимателем современной формации. Когда работодатель – не рабовладелец, и, несмотря на то что он платит тебе деньги, он уважает тебя, и от него исходят не приказы, а словно бы уважительные просьбы. Это было приятно и вызывало желание выкладываться по полной. А поскольку Сергей собирался вернуться в Москву завтра же ночным рейсом, то он готов буквально поселиться в комнате этого неуемного пасынка.
– Конечно, Ульяна, нет проблем. Ведь я здесь только ради этого, – пресекая необходимость дальнейших объяснений и уговоров, ответил Вольский. На том и порешили: завтра без пятнадцати шесть за ним заедет ее водитель.
Они попрощались, Вольский дал отбой и повернулся к Соболенко. Глаза того светились счастьем. Он поднял руку, растопырив пятерню.
– Значит, до пяти тридцати ты полностью в моем распоряжении!
Друзья ударили по рукам и засмеялись. Вольский не стал возражать, но глянул на циферблат с намерением свалить отсюда через часик, максимум – через два…
Таксист, сволочь, обманул. Через час в ресторане завыла под фанеру местная певичка. Пергидролем выбелены волосы, пара клочков короткой стрижки опалены голубым. Вероятно, под цвет глаз. Ее бьющая ослепительным блеском зеленая туника напомнила Вольскому зеркальный шар на школьных дискотеках. Дополняли сценический образ кожаные лосины и каблуки на платформе сантиметров пятнадцать, не меньше. Пела она средне, но от души, чем цепляла.
Соболь почему-то переводил взгляд с певички на Сергея и хитро посмеивался. Вольский недоумевал.
– Ты чего?
Соболенко не успел ответить. Закончив песню, певичка пошла на них прямой наводкой. Хотя Вольскому очень хотелось, чтобы она прошла мимо, он даже оглянулся назад, чтобы перепроверить, куда она могла бы прилуниться. Но за спиной никого не было. Они сидели на углу барной стойки.
Мадам подошла, по-хозяйски закинулась коньяком из рюмки Соболя. И, покосившись на Вольского, гораздо более низким