общего термина можно найти у Аристотеля и Канта. Последний описывает философию, по крайней мере первую философию, как «науку о высших принципах или их исследование» (τωη) высших принципов» (τωη πρωτων αρχων χαι αιτιων θεωρητιχη), а вторая – как «наука о пределах разума». Из них последнее, поскольку оно является более полным и включает в себя отрицательные случаи скептицизма и критицизма, заслуживает предпочтения и должно быть с готовностью признано всеми сторонами. Однако, как я уже говорил, буква и школьная форма менее важны, чем дух, интеллектуальная и умственная потребность, из которых проистекает всякая подлинная философия и через которые она течет, как через жизненную кровь. Если бы я сейчас, поскольку в этом введении предполагается ориентирующая основная идея, кратко обозначил этот дух, эту квинтэссенцию философии, это движущее нечто, которому придается интеллектуальное выражение в последующих страницах, я бы прежде всего сказал отрицательно: тот, кто принимает что-либо на веру без дальнейших рассуждений, не является философом4. Для кого бытие чего-либо достаточно объясняется тем обстоятельством, что оно всегда было таким, каково оно сейчас; для кого мир и он сам не настолько далеки друг от друга, чтобы бытие того и другого и их взаимная связь западали ему в душу как большая и тяжелая проблема; кто считает бытие окружающей его бесконечной природы постижимым лишь потому, что она существует, и находит свое собственное существование достаточно оправданным тем, что он тогда-то и тогда-то был произведен на свет своим отцом, а затем родился от своей матери, чтобы в свою очередь продолжать жить обычным образом, потому что и как все другие; Кто, глядя в безоблачную ночь на усыпанное звездами небо, не испытывал изумленного ужаса перед этим бесконечным и вечным мировым механизмом, в который он вплетен как один из миллионов обитателей одного из самых маленьких из этих бесчисленных мировых тел, который затем растворяется в серьезном вопросе: Зачем?
– Вплетенном в этот неотвратимый мировой механизм с самым ясным чувством моральной ответственности! – Или, если это чувство должно быть только субьективной химерой, то откуда тогда берется эта химера и глубокое неистребимое почтение к ней?5 – Тот, кто никогда не чувствовал, что строгий и общий закон природы всех событий есть чудо, т.е. что он нуждается в объяснении для человеческого разума в той же мере, в какой он объясняет его в соответствии с обыденным представлением; что, например, из того, что луна до сих пор регулярно восходила и заходила каждые четыре недели, ничуть не следует, почему она делает это и на этот раз, – тот остается в стороне! Для него философия так же излишня, как оптика для того, кто видит, что яркость дневного света объясняется положением солнца над горизонтом. – Итак, все это – отрицания, но они ориентируют и определяют, ибо, обращаясь к спинозистскому предложению в интересах истины: omnis negatio est