Похвальное слово Бахусу, или Верстовые столбы бродячего живописца. Книга третья
рассмеялся, увидев меня. Может, вспомнил, как я вытаскивал его из родного водоёма, а он чуть не отплатил мне за спасение на водах случайным смертоубийством?
– Именно лужа! – сказал он, отсмеявшись, и деловито добавил: – А я, понимаешь, только что получил корочки рефмеханика и скоро отчалю в другую лужу – в океан.
– Ну-ну, пушку с собой не бери, а то мне Влас чуть не подставил ножку с твоей игрушкой. Вообще-то подставил. В прямом смысле и…
Я замолчал, так как увидел мачты баркентин, торчавшие между заводских кранов.
– Что – «и»? – спросил Вшивцев.
– Ты у завода выходишь? – поднялся я.
– Могу.
– Ну так выйдем и поговорим.
Мы сошли у церквухи – клуба СРЗ, и я без утайки рассказал «полковнику» обо всём, что произошло со мной на «Грибе», а потом и в парке Калинина.
– Влас, между прочим, снова ударяет по мясной части, – ответил Аркадий, выслушав мою исповедь. – Не в магазине, заметь, а на скотобойне. Дядюшка, старый удавленник, своих коров порубил, и у племяша, видно, тот же талант проклюнулся.
Казалось бы, что мне [этот] проклятый Липун, да вот паскудство – не выходит из головы! «Сжился» с ним за полгода рейса и за предыдущие месяцы знакомства, и теперь его тень всё время маячит в моём сознании. И ведь случается такое: яблоко от яблони недалеко падает. Значит, подвизается на скотобойне? Помнится, Сосипатыч, побывавший однажды в месте убиения скотов, рассказывал, что коровы перед смертью плачут самыми настоящими слезами, а свиньи визжат так страшно-истошно, что слабонервным их воплей лучше не слышать. А для Власа, наверное, это лучшая музыка. Словом, такая же сволочь, как евойный дядюшка. Представляю, как они мордовали людей в казённых застенках!
Вшивцев проводил меня до проходной.
– Фред снова в отлучке, – сообщил он, прежде чем отправиться к себе, на Краснофлотскую. – Витька халтурит в Пайзе на рыбоконсервном комбинате. Пишет на кумаче бесчисленные лозунги, малюет агитацию и всякую дребедень. Хочешь повидать – лови с утра в Доме культуры.
– Да не-е… – ответил ему, нащупывая в кармане мореходку для предъявления постовому. – Пока не до встреч, хотя… Не знаешь, где сейчас ошивается Влас?
– У себя, само собой. В особняке. Тебя всё ещё интересует этот прохвост?
– Есть у меня к нему пара вопросов.
– А у меня – пара оплеух.
– Я бы тоже отвалил ему не один десяток, – поддержал я Вшивцева на тропе войны, – а пока… Я же не трубку мира хочу ему предложить, а ультиматум.
– Не нарвись, Мишка, на… пару оплеух. При нём теперь два каких-то хмыря отираются. Что-то вроде охраны или компаньонов-наперсников. Вроде постоянно живут. Вот и будь начеку при таких взаимоотношениях.
Наконец мы расстались, и я шагнул за проходную.
Баркентина, стоявшая у ближнего причала, оказалась «Меридианом». Я помнил слова Лоча и, не раздумывая, шагнул