Лицо аббата растянула плотоядная ухмылка. – Ибо жертва перед казнью должна испытывать трепет. А то ведь как бывало? Увидит узник толпу народа и прорывает его погорланить с эшафота! Иногда и на меня, и на владыку нашего Сигизмунда хулу выкрикивает. А у Димитрия такого не бывает. От одного его вида у жертвы язык в горле западает. А позвал я его оттого, что вы же сами хотели взглянуть на узников! Вот и командэр Юлиус желал испытание им устроить?
– Я от своих слов не отказываюсь! Но подожду я ваших узников лучше во дворе.
Командэр чинно раскланялся и уже было двинулся к тяжёлым дубовым дверям, как неожиданно застыл на месте, глядя на вошедшего палача. Щурясь со света, Димитрий окинул его мрачным взглядом, и, вытерев руки о кожаный фартук, выкрикнул в зал:
– Вызывали, ваша святость?
– Вызывал, голубчик! – Увидев палача, аббат поднял со стола стопу папок и, с трудом донеся до камина, швырнул в огонь. – Вот и всё. Я своё дело сделал. Теперь, Димитрий, дело за тобой. У нас всё готово?
– А то! Толстячка Берта сияет как рождественская ёлка! И желоба смазал, и корзины под головы приготовил.
– А лезвие наточил?
– Обижаете, ваша святость! Муха лапу порежет!
– Вот и ладно. Сейчас отец Матиуш пройдёт по камерам, примет последние покаяния. Затем выводи всех во внутренний двор. Пусть на них взглянут господа генералы. А как я отслужу обедню, тогда и твоя работа начнётся.
– А чего на них глядеть? – пожал плечами палач. – Вот когда голова по желобу катится, вот это забавно.
– Пошёл вон, мерзавец! – не сдержался генерал Казимир.
– А я что? – ухмыльнулся палач. – Для себя что ли стараюсь? Что-то я не видел, чтобы из ротозеев кто-то в обморок падал. Ещё и детей приводят, посмотреть, как Берта пастью клацает. Тоже мне – чистоплюи… а на площади яблоку негде упасть!
Димитрий задвигал желваками, обнажив золотой зуб, плюнул под ноги на пушистый ковёр и с чувством собственного достоинства выйдя на крыльцо аббатства, гулко хлопнул дверью. Протерев пятернёй вспотевшую выбритую голову, он покосился на застывших у входа гвардейцев и, перехватив взгляд одного из них, зло бросил в побледневшее лицо:
– Что ты пялишься, как вертухай на пугало! Распустились тут…
Ссутулившись, он спрятал руки в карманах и, замычав под нос заунывный мотив, направился вниз, в подземелье. Каменная винтовая лестница упёрлась в дубовую дверь, окованную чугунными полосами. Не вынимая рук, Димитрий ударил ногой в покрытый плесенью порог и, дождавшись, когда охрана, выглянув в окно, сбросит засов, угрюмо прошипел охраннику:
– Спите тут…
Настроение было безвозвратно испорчено, и он решил сорвать злость на арестантах. Сначала, взглянув в потолок, он адресовал угрозу невидимым князьям:
– Чистоплюи, мать вашу! Дойдёт и до вас очередь!
Затем, лязгнув замком первой камеры, выкрикнул в темноту:
– Чего разлеглись?! Девочка Берта вас