так как с первого раза голова не рубится.
Неожиданно его сосед вскочил и, схватив Стефана за рубаху, тряхнул, ударив спиной о стену.
– Слушай, ты, генеральский любимчик! Вы все здесь сумасшедшие! Вы, неизвестно откуда взявшиеся кретины! Кто вы вообще такие? Стадо ряженых идиотов! Я сотый раз твержу, что никакой я не шпион, но у вас здесь с мозгами полнейший дефицит!
– Да… – Стефан грустно вздохнул и, сняв руки соседа со своей шеи, сочувственно причмокнул. – От души над тобой потрудилась тайная инквизиция. Может, ты и не шпион никакой, но теперь уж всё едино. Дорога одна – на плаху. Узурпаторы – так над человеком издеваться! После них тебе, горемыка, Берта будет отрадой и избавлением. Как ты говорил тебя зовут? Михай?
– Меня зовут Михаил!
– Ну, да. Я же и говорю – Михай. Ты не злись. Это я из жалости к тебе. Вижу, что русской речью хорошо владеешь. Сразу ясно, что не из наших. Я вот, сколько мы уже во владении России, а всё никак не научусь так ладно, как ты, ругаться. Хотя и слова у тебя странные, но это понятно – разум твой от пыток помутился. Тебе бы припасть к ногам нашего владыки князя Сигизмунда. Он добрый. Сразу распознал бы в тебе блаженного, да простил. Но он в аббатство отца Симеона редко наведывается. Князь ещё старой формации. Вековые законы короля Вазы Первого чтит. Не то что аббат.
Миша Смородин застонал и рухнул навзничь на соломенную подстилку.
– О-о…. Что происходит? Где я? Какие ещё формации? Какой ещё король?
– Ну как же! – Стефан приободрился и, вглядываясь сквозь темноту в лицо узника, удивлённо спросил: – Король Ваза Первый? С него наше княжество Дакия берёт своё начало. Если даже ты русский, то всё равно должен был слышать про нашего короля! Мудрейший был правитель. Это он повелел, чтобы в день Святого Влада все темницы были пусты. Раньше так и было, и на праздник святого объявлялось всем королевское прощение. Да потом церковь всё решила иначе. Темницы освобождаются, но теперь узников не прощают, а казнят.
– И когда этот праздник?
– Так ведь наступил уже! Слышишь, колокола звонят?
Смородин закрыл глаза и, вытянув босые ноги, попытался хаос в голове привести в порядок. Но думать мешали ожоги на руках, оставшиеся от пыток. Он сжал ладонями виски и постарался вспомнить всё сначала. Сейчас он соберётся с мыслями, весь этот бред исчезнет, и окружающий мир станет на свои места, пусть даже и вернёт его в гущу катастрофы. Он хорошо помнил взлёт, затем крики, невесомость падения и ночь. Оказавшись в кромешной тьме, он почти уверовал, что погиб и попал в отрицаемое атеистическим учением потустороннее царство, и даже поверил в небесный суд. Но вместо святых на него набросились собаки, а затем скрутили солдаты в необычных мундирах и высоких мохнатых шапках.
– Послушай, Стефан, – он сел и, оглянувшись на других узников, едва различимых в темноте, зашептал на ухо: – Ты ничему не удивляйся, потому что ты прав – с головой у меня не всё в порядке,