зачем лгать? – спрашивает Байр. – Они что, пытаются защитить Леопольда?
Дафна качает головой:
– Нет, я поверила им, когда они сказали, что не получали от него никаких известий. Они лгут, потому что так велела им их мать. Я не имею ни малейшего представления почему. И прежде чем ты спросишь, да, я правда не знаю.
Дафна не уверена, что Байр ей верит, но спустя секунду он быстро и решительно кивает.
– Если она подруга твоей матери, разве ты не можешь спросить у нее? – говорит он, и хотя на первый взгляд его голос достаточно мягок, это не праздный вопрос.
– Я не уверена, что они подруги. Но когда Софи вышла замуж за Леопольда, они стали семьей, – говорит Дафна, и это, по крайней мере, правда. – И письмо, с которым она прибыла, было написано рукой моей матери. Если подумать, у них есть что-то общее. Обе правили странами, народ которых относился к ним враждебно.
– Но ведь власть твоей матери в Бессемии крепка, – указывает он.
Дафна кивает.
– Так было почти всегда. Но когда я была ребенком, сразу после смерти моего отца, многие не хотели поклоняться женщине, которая родилась дочерью портного. И нашлось немало тех, кто сам хотел занять трон.
– Но твоя мать одержала победу, – указывает он. – Она не сбежала в чужую страну с тобой и твоими сестрами под мышкой.
Дафна никогда не думала о таком ходе событий, хотя в какой-то момент все могло обернуться именно так. Тогда ее жизнь была бы совсем другой и, вероятно, продлилась бы куда меньше.
Вдалеке она слышит смех Гидеона и Рида, играющих друг с другом.
Она отбрасывает мысли о них в сторону.
– Моя мама всегда побеждает, – с улыбкой говорит она Байру. – Она выбрала правильных союзников, и на ее стороне всегда был и будет ее эмпирей, Найджелус. К сегодняшнему дню каждый человек, который пытался ее свергнуть, или мертв, или в тюрьме, или заплатил каким-то иным образом. Последние шестнадцать лет правления моей матери подарили Бессемии процветание.
– Возможно, дочерям портных должны чаще давать возможность занять трон, – говорит Байр, бросая на нее косой взгляд. – Ты скучаешь по ней, – продолжает он. – Знаешь, это не должно меня удивлять, но когда ты говоришь о ней, то у тебя в глазах словно загорается огонь.
Дафна кивает. Она всегда знала, что покинет Бессемию, оставит своих сестер и свою мать. Императрица, конечно, никогда этого не скрывала. Она вырастила их, чтобы они оставили ее. Но теперь, когда смерть Софронии все еще кажется открытой раной, Дафна готова отдать что угодно, лишь бы оказаться в объятиях своей матери.
– Она удивительная женщина, – говорит она Байру. – Я всегда хотела быть такой же, как она.
Рука Байра находит ее руку, и их пальцы переплетаются. Он открывает рот, чтобы заговорить, но прежде чем он успевает произнести хоть слово, воздух пронзает крик, за которым следует еще один.
У Дафны кровь стынет в жилах, и она отпускает руку Байра.
– Принцы, – говорит она и поворачивается на крик.
То же самое делают Байр и стража, и они начинают