благовоний выкуривали паразитов с тела его богатого владельца. Третий был хранилищем ядов. Редкая вещь, каким-то чудом оказавшаяся в таком неподходящем для нее месте! Никогда раньше я не видел, чтобы кочевники таскали за собой такие громоздкие вещи, не являющиеся предметами первой необходимости.
Хозяин полулежал на низкой скамейке напротив входа, опираясь на подушку. Рядом сидели еще трое мужчин: одиного из них я только что видел во дворе. Передним каждым из них стояла пиала с горячим чаем, в котором быстро таял кусочек масла.
Я повторил знакомое мне приветствие.
– Хозяин (я его сразу про себя стал называть «босс») в ответ произнес какую-то длинную фразу.
Я догадался, что это означает что-то типа:
– Гость в доме – к радости.
–Как тебя зовут? – спросил затем босс по-русски без малейшего акцента.
Он налил чай на дно пиалы и протянул мне.
Вошел уже знакомый мне молодой человек, разувшись перед порогом юрты, снял замшевую жилетку, войлочную островерхую шапочку. и вниз упали две толстые косы, достающие до пояса.
Надо было погрузиться в такую круговерть событий, чтобы разучиться видеть очевидное! Передо мной стояла хрупкая стройная девушка с тонкими чертами лица, нежной смуглой кожей.
Увидев выражение моего лица, босс громко рассмеялся:
– Ты, наверное думаешь, что увидел джина? Нет, это всего лишь – моя дочь Карлыгаш, -в его взгляде на девушку читалась нескрываемая нежность.
Карлыгаш села с нами за низенький столик, взяла поданную отцом пиалу. Чай пили молча. Странно, что вместе с жаждой уходил и голод. Я исподтишка наблюдал за девушкой. Она вела себя сдержано и одновременно непринужденно. Чувствовалось, что она привыкла ко всеобщему вниманию. Она разливала чай и чувствовала себя хозяйкой застолья, периодически предлагая нам румяные жареные шарики из теста – бурсаки. Я боялся показаться неучтивым и съел всего лишь 2 этих вкусных маленьких пончика. Один из мужчин потянулся было к лакомству, но Карлыгаш как бы случайно отодвинула блюдо в мою сторону, и мужчина отдернул руку. В его лице промелькнуло что-то вроде испуга.
В другое время этот эпизод озадачил бы меня, и я бы уделил ему должное внимание. Но напряжение последних суток сделало меня менее внимательным.
Потом вошла женщина – та, что готовила еду у костра, и принесла дымящуюся горячую шурпу. Приятное тепло разливалось по моему телу. Такого удовольствие я не испытывал даже от самых удачных дядюшкиных обедов.
Во время обеда мужчины вели беседу. Правда, каждая фраза чередовалась с длинной паузой. Но это давало мне возможность хоть немного уловить суть разговора.
Один из них: тот, что постарше, был озабочен тем, что какие-то люди в городе мешают им работать, вымогают деньги.
– Мы никогда не сдаем плохой товар, – говорил первый,– а они сказали, что сделают так, что никто у нас ее принимать не будет по цене выше третьего сорта.
Другой – помоложе и потолще, говорил о том, что у него