И казалось неуместным и оскорбительным строгому оку её. Она, Людмила, обозревала теперь свой очаг этим чужим оком, и себя тоже. И очень осталась недовольна – и тем, и другим. В голове её зрели идеи вдруг, совсем её до этого не посещающие.
Когда поздно вечером вернулся муж, робко открывавший дверь своим ключом, потому что приготовился к привычному скандалу по поводу неразумно потраченных денег, то удивился какой-то небывалой тишине. Не орал телевизор. В коридоре мягко светилось никогда не работающее бра. В квартире был ослепительный какой-то новый порядок. Он скинул стоптанный башмаки и побежал в комнату. Не случилось ли чего. Он заметил новые тяжелые шторы на окне необычного золотистого цвета. Все было прибрано, весь ненужный бумажный хлам был убран с полок. Появилось какое-то новое пространство наполненное светом и воздухом.
Он побежал в спаленку. Там он обнаружил огромную незнакомую кровать, застеленную немыслимым шелковым бельём.
Поверх всей этой роскоши спала Людмила в незнакомом халатике. Она крепко спала, сном уставшего за день человека. И муж с удивлением обнаружил, что рядом на шелковой подушечке лежит лупа. Дамы отдыхали.
Вот и определись с этой женской логикой. Еще утром жена негодовала и с брезгливостью поведала ему о том, что терпеть не может антикварное барахло, и кто эту лупу в руках держал неизвестно! Надо бы её спиртом протереть, прежде чем в дом тащить.
«Наверное протерла», – подумал муж, погасил свет в спальне и тихо пошел на кухню.
Выходя, он зацепился за тапочки жены. Наклонился их аккуратно возле кровати.
«Смотри-ка ты… И помпон пришила», – поощрил он жену.
Этот полуоторванный помпон сильно раздражал его последние дни и порождал скандальчики.
И ужин, оставленный для него на столе показался ему необыкновенно вкусным. И даже электрический чайник не так сильно шумел, наверное боясь разбудить двух новорожденных. Или гостью.
24 февраля 2014, бестетрадные.
Вторжение
Они ворвались в её дом как мамаева орда. Громко-звучные незнакомцы, со слегка выпученными восточными глазами, и из всех исковерканных плохим знанием русского языка, она поняла только «трубы». Они пришли менять трубы. Откуда решили, кто приказал, но, услышав угрозу – «отключим воду, если…», – Татьяна сдалась. Сдалась этим вторженцам, хоть ей и очень жаль было ломать роскошный серо-бежевый кафель. Ванная комната была вообще предметом её гордости и зависти. Здесь было продумано, все канализационные устройства были спрятаны, обшиты и ничем себя не выдавали. Продуманное освещение, сама ванная по происхождению – француженка. Что там говорить. От одной мысли, что эти мужики сейчас разом лишат её этого стерильно-уютного и любимого, особенно по утрам, места, застали Татьяну врасплох. Она только руками развела. И сдалась.
Она ушла в дальнюю комнату, чтобы не слышать незнакомой гортанной речи, грохота дрели и прочих устрашающих звуков этого вторжения.
В