лиц в цветочном обрамлении.
Солнечные зайчики плясали на драгоценностях гостей. Кольца, диадемы, ожерелья, праздничное месиво нарядов.
Сморгнув слёзы, я увидела улыбающееся лицо матери. Ей так хотелось навязать мне свободу, что она оказалась неспособна на сочувствие даже перед лицом смерти.
В первом ряду два пустующих места родителей Тироля.
Отец вёл меня между рядами гостей, и я лепетала положенные фразы. Держалась прямо, шла, не ощущая ног. В ответ доносились перешёптывания: “Бедная… любит… кошмар… какой был… попортил… горе…”
Они правы. Случившееся испортило всю мою жизнь. Я никогда не стану прежней. Горе, кошмар, конец всех надежд.
Мои подруги рыдали в голос, особенно Лина. Надо же, как. Несмотря на зависть и наши разногласия, они сочувствовали мне сильнее, чем родная мать.
Выйдя из часовни, резко выдохнула цветочный воздух из лёгких. Сегодняшний день должен был стать началом моего счастья, а превратился в необратимый кошмар.
Отец отвёл меня в спальню и заставил выпить полстакана бренди. Крепкий напиток обжёг глотку, кашель тут же перешёл в рыдания. Не терпелось забраться в постель, поэтому горничные спешно сорвали с меня платье и корсет и выдернули шпильки из причёски. Жемчужины, украшавшие мои волосы, запрыгали по паркету.
Вот так, с мелодичным звоном свадебных колокольчиков моя жизнь распалась на части.
Я выпила ещё бренди и предложенные лекарем успокаивающие капли. Бедняга метался от меня к матери Тироля и обратно, пытаясь усмирить неизлечимое горе. Единственное, что он мог нам предложить, это временное беспамятство.
Ускользая, сознание подбросило последнюю мысль: пророчество гадалки сбылось, мы с Тиролем были счастливы до самой смерти.
Глава 2. Четыре года спустя
Как долго длится вечная любовь? По определению она должна длиться вечно, однако все кому не лень твердили, что любовь проходит. Я и сама надеялась, что со временем станет легче и боль пройдёт, но этого не случилось. С Тиролем я впервые ощутила себя нужной, познала вкус свободы и надежды, и забыть это оказалось невозможно. Первый год после гибели Тироля я провела в трауре и в одиночестве. Многие пытались меня подбодрить или убедить, что Тироль не стоил моих переживаний. Бесчувственные, гадкие люди! Я отказывалась их слушать и стала избегать знакомых. Что они могли знать о Тироле, о нас? Отец выполнил обещание и позволил мне утонуть в страданиях, хотя ему это не нравилось. Мама не вмешивалась в свободное течение моего горя, за исключением одного происшествия вскоре после гибели Тироля.
– Я предложила Шели продать мои драгоценности и сбежать. Все женщины мечтают о свободе, – сказала она за завтраком и посмотрела на отца с вызовом.
Он вскочил, схватил маму за руку и потащил за собой.
Ошарашенная, я поспешила вслед за родителями. Никогда ещё не знала такой несдержанности со стороны отца. До покоев мамы я не добежала. Оттуда доносились весьма неожиданные звуки обоюдной