с изображением музыкальных звезд прошлых лет, залитый и потрескавшийся от времени паркет, мутное, в разводах окно и никакой мебели, кроме скрипящей кушетки и стола, заставленного пустыми бутылками. Иван не помнил, когда последний раз находился в такой отвратительной обстановке и находился ли когда-нибудь вообще, к тому же начинал задаваться вопросом: зачем он здесь, и что нужно от него человеку в темном пиджаке. Громкий окрик хозяина вывел Ивана из состояния задумчивости.
– Эй, парень, в первый раз, что ли?
«В первый раз – что?» – Иван поднял глаза и увидел над собою ухмыляющееся лицо метрдотеля.
– Ну, вставай, вставай, дружок, – метрдотель схватил его за локоть и вытащил на середину комнаты.
Иван оцепенел от неожиданности и омерзения, когда метрдотель притянул его к себе и поцеловал, засунув язык чуть ли не в самое его горло. Иван попытался освободиться, но странным образом силы покинули его – мозг не посылал конечностям сигналов, все тело будто парализовало. Спустя минуту, стоя как вкопанный, Иван молча наблюдал за действиями метрдотеля, который, не торопясь, собрал все стоявшие на столе бутылки в старый замызганный полиэтиленовый пакет, аккуратно расправил скатерть с длинною бахромой и стряхнул с нее крошки – этот жест показался Ивану особенно циничным, а мысль о том, что старый извращенец сейчас трахнет его – чудовищной.
Ивану было гадко и страшно от сознания того, что он не может ударить или, на худой конец, оттолкнуть этого нахального, бесцеремонного мужика, который, как гигантская пиявка, присосался к его шее и, запустив теплую, на удивление мягкую руку Ивану под свитер, другою расстегивал молнию на его джинсах. И, тщетно пытаясь увернуться от влажного приторного рта, от позорной своей беспомощности, от всей нереальности происходящего с ним в этой комнате, Иван тихо стонал и думал, что это злая шутка, которую сыграла с ним его же собственная совесть.
Тошнота подступила к горлу Ивана, когда метрдотель, навалившись всем своим невероятно тяжелым телом, – почти что нежно – заставил его согнуться над освобожденной поверхностью и, распластав лицом вниз, стянул с него джинсы. В этот момент Ивану казалось, что пол уходит у него из-под ног, своих рук и пальцев, крепко сжимающих вонючую зеленую скатерть, он тоже не чувствовал, зато ясно и остро переживал то, как болезненно и глубоко входит в него метрдотель.
– М-м-м-м-м-м, скотина… грязная скотина… – простонал Иван.
– А-а-а-а, к нам вернулся дар речи? Ну что ж, поболтаем. Расскажи-ка, дружок, как дошел ты до жизни такой?
– Прекрати…
– Я только начал, – хихикнул метрдотель.
– Тогда давай быстрее…
– Ну-у-у, это как получится – я вообще торопиться не люблю – и что это за разговоры такие? С каких это пор желания клиента для проститутки не закон, – метрдотель грубо схватил Ивана за волосы, – а? Я тебя спрашиваю, маленькая дрянь?
– С-с-с-с-с, я не проститу… – не договорив, Иван прикусил от боли губу.
– Самая настоящая, но много