сбежал коммивояжер. А зачем?» – подумала я.
– Не хочешь по-хорошему… – он встал. Неторопливо прошествовал к дверям и крикнул в коридор: – Мастер Заремба! А загляните к нам, пожалуйста! Дело для вас есть…
Показалось мне или там, за дверью, на краткий миг умолкли все голоса, а потом торопливо загудели снова – и каждый старался говорить погромче.
Дверь распахнулась и в кабинет ввалился звероватый тип с всклокоченными патлами – щегольские панталоны со штрипками и жилет с сорочкой сидели на нем, как людской наряд на гамадриле. А вот толстый кожаный фартук поверх всего этого выглядел до странности уместно. Фартук украшали очень двусмысленные темные пятна.
Ой, плохо-плохо…
– Вот, мастер, извольте видеть, – инспектор посмотрел на меня с искренним огорчением. – Врет, – и он принялся снимать сюртук. – Запирается, – аккуратно развесил сюртук на спинке стула. – Мешает следствию, – вытащил из манжет запонки… – Бумаги разбросали… – инспектор посмотрел на меня с искренним огорчением.
– Не я! – выдавила я. Стало как-то… нехорошо. Очень-очень сильно захотелось выйти.
– Но остальное-то ты… – усмехнулся инспектор, и принялся закатывать рукава сорочки.
– Ничего, – голос у звероватого оказался хриплым и рычащим. – Девочка просто не подумала, верно? – он неспешно повернул замок в двери – щелкнуло, безнадежно так, как первый ком земли по крышке гроба.
Водрузил на стол саквояж в матерчатом чехле – пятна на нем тоже были… выразительные. Внутри что-то звучно и страшно брякнуло. Звякнул замочком… и с педантичностью хорошей домохозяйки на кухне принялся раскладывать начищенные до блеска инструменты: ножнички, щипчики… Последним появился артефакт-заглушка – в курортных городках такие продаются на каждом углу, чтоб музыка из танцевальных залов спать не мешала. Звероватый тип активировал его небрежным щелчком ногтя – теперь сквозь хлипкую фанерку двери не пробьётся ни один звук, как в каменном каземате.
– Вы… что вы делаете? – я подалась на стуле, вжимаясь в спинку так, что еще немного и тот опрокинется. – Вы же не будете меня… бить?
– Ну что ты, милочка, конечно же, не будем, – ласково-ласково сказал инспектор.
Тип натягивал кожаные перчатки, неторопливо, палец за пальцем.
– Бить женщину… с такой нежной кожей… – инспектор наклонился ко мне и медленно провел по моей щеке подушечкой большого пальца. Обвел контур подбородка… И как ребенка щелкнул по носу. – Следы же могут остаться… на личике… – и вдруг присел передо мной на корточки, заглядывая в глаза снизу вверх. Я торопливо стиснула ноги и сжалась на стуле еще сильнее. – Но и ты должна нас понять, милая… Мы ведь – кто? – его ладонь легла мне на коленку.
– Полиция… – едва слышно прошептала я, опуская глаза на эту самую ладонь, медленным, ласкающим движением скользящую вниз по моей ноге. Поглаживание его пальцев чувствовалось и сквозь шерсть, и сквозь нижнюю