с пьедестала, я вас жду.
Я чаем вас с малиной отогрею,
и «сукиного сына» вам прочту,
и, может быть, по-бабьи пожалею.
Жалеть по-бабьи – больше, чем желать,
болеть душою, сердцем согревать,
робеть ещё, конечно, и стесняться,
читать, мечтать и вечно восхищаться…
Не нужно здесь высокопарных слов,
как с «нашим всем» бы я поговорила,
теплом согрела, чаем напоила,
и в печку подложила новых дров,
и даже пьедестал посторожила б,
чтоб вы поспали парочку часов…
(В плаще, с причёской, я почти точь-в-точь,
никто не отличит, к тому ж метёт всю ночь…)
Под Ржевом…
Война,
мой милый мальчик,
есть война.
Она грязна —
убийственно грязна.
И холодна, когда
лежишь в шинели
под ледяным,
в три бога мать,
дождём!
А вместо каши —
котелок шрапнелью
пробит.
Да хрен с ним,
с этим котелком.
Вон перед нами
взвод лежит за бровкой,
уже и стоны
больше не слышны…
Их порцию
наркомовскую водки
потребуем поздней
у старшины.
И их помянем
этою же водкой,
холодную перловку доедим…
Коль доживём.
А если…
Завтра в сводках
о нас ни слова…
Что же мы хотим…
Заведено – вся слава
Генералам!
Зато нам водки
сразу полкило!
Чтоб запьянеть,
пожалуй, будет мало…
Ох, сколько ж гарных
хлопцев полегло…
Мы выпиваем, тело согревая
и заглушая голод, холод, страх.
Мы боль потерь
на ярость заменяем,
кто помоложе…
Старым – дело швах.
Они своё давно
отвоевали:
глаза не видят,
ноги не несут…
Они войне сынков
своих отдали
и скоро душу
Богу отдадут.
На фронте не сойдёшь
с ума едва ли,
не научившись
пить и забывать…
но как забыть,
как мы себя теряли —
как просто
оказалось
убивать…
Предновогоднее…
Наш городок прифронтовой,
Совсем обыкновенный —
Лишь «сушек» гул над головой
И холод звёзд вселенной…
Потухли осени костры,
Надели шубки ели,
Но душу леденят посты —
Опять недоглядели!
Сказал бы Черномырдин: «Да…
Хотели ведь как лучше —
А получилось как всегда!» —
И непечатно тут же.
Чудим, печально, не впервой,
Но с Богом переможем.
И холод кончится весной,
И мир наступит всё же!
А Новый год уже в пути!
Готовьте угощенья!
Салютов