перед ним преображенцев был такой, словно они только что вернулись с поля боя, – потрепанные, лохматые, побитые.
– Знать, потревожили тебя? – сержант продолжал допрос кузнецу. – А ты тотчас в драку?
– Пущай глядят… кого тревожат.
– Ух ты каков… Уж больно грозен, как я погляжу… Годков тебе сколь?
– Пошто тебе мой возраст, господин служивый? – Никита бросил подозрительный взгляд на сержанта.
– Да ладно, не кобенься, – поддел его сержант.
– Давеча… двадцать было.
Щепотев поднял перевернутую скамью, приставил ее к столу и сам присел. Кивком головы поманил Никиту. Скамью напротив тут же подняли гвардейцы, и все не спеша расселись.
– Хозяин, медовухой-то угостишь? Да поесть чего, – пробасил Щепотев.
– Сию минуту, господа служивые. (И – сыну:) Макар! – спохватился Потапыч.
– Значится, сие так, Никита-кузнец, – с серьезным выражением лица начал сержант. – Хочу тебе совет верный дать: кузнечить – дело-то оно, вестимо, доброе, токмо вот думается мне, на государевой службе пользы от тебя будет поболее… В рекруты пойдешь?
– В рекруты?.. – округлив глаза, удивился неожиданному предложению Жарый. – Хм… Эт за какие такие пороки?
– Пороки?.. Ну, во-первых, ты руку поднял на государевых людей. Это ли ни порок?.. А во-вторых, скажи-ка мне, мил человек, про Питербурх город ты слыхивал? Сие новый город, что на реке Неве.
– Нет, господин служивый, не слыхивал я ни про город сей, ни про реку. Да и, признаюсь, говорить об энтом – мне без интересу, – ответил Никита, пытаясь закончить этот спонтанный разговор. – Пойду я, пожалуй. Поздно уже.
– …В Питербурхе сем нынче полк морской учиняется, абордажников значит, – продолжал сержант. – Попасть туда – честь, да не каждому она дана. Тебя же… возьмут, ежели пожелаешь.
– Эт чего вдруг? – усмехнулся Жарый.
– Ни вдруг… По воле государя нашего таких удальцов, как ты, в сей полк и велено набирать.
– Хм… Так уж и возьмут? – задумался Никита, прищуренным взглядом уставившись на сержанта.
В этот момент вдруг скрипнула дверь харчевни, и в зал вошло несколько человек во главе с Кузьмой, приказчиком барина Привольского. Вошедшие хищным взглядом пробежались по залу и в дальнем углу заприметили кузнеца.
– Прочь сумленье, человече! – возмутился один из гвардейцев. – Наш сержант зазря слов на ветер не бросает.
– Сам государь-батюшка в нашем сержанте веру имеет, – добавил другой.
– Да погодьте вы… – осадил гвардейцев сержант. – Мы, как видишь, люди военные, сами на службе государевой, знаемо про что толкуем.
Никита посмотрел на гвардейцев, о чем-то подумал, перевел дыхание и равнодушно произнес:
– Господа хорошие, благодарствую за совет добрый… Как оно там, на реке вашей – мне про то не ведомо. А посему останусь я тутось, в Березниках. Даст Бог, буду кузнечить и далее. Работы, чай, невпроворот.
– Эй, кузнец!.. – вдруг рядом послышался грозный голос. (Жарый приподнял голову и за спиной сидящего сержанта