Попроси меня. Матриархат. Путь восхождения. Низость и вершина природы ступенчатости и ступень как аксиома существования царства свободы. Книга 3
азворачивает события истории России с позиции взаимоотношений человека с Богом. Автор приподнимает исторические факты, которые до сих пор не были раскрыты академической школой, анализирует их с точки зрения христианской философии. Например, образование Руси, имеющей два основания – духовное и политическое, крещение, произошедшее далеко не в привычной интерпретации современной исторической наукой, которое следует правильнее обозначить крещением в омоложение, чем в спасение, в справедливость, чем в милость, «сумасшествие» Ивана IV Грозного, который всей своей силой олицетворял это русское крещение, вылившееся затем все это в сумасшествие Смутного времени, реформатор Никон, искавший не новых начал, а старых взаимоотношений. Показывается, как русская система сопротивляется силе ее цивилизующей, впадая тем в состояние, точно сказанное классиком – «шаг вперед, и два назад» – в свою молодость, чему яркое подтверждение служит деспотичное и в то же время реформаторское правление Петра I, а затем развернувшаяся морально-политическая эпопея трилогии в лице Петра III, Екатерины II и Павла I. В представленной публикации приводится разбор появления материализма как закономерный итог увлечения сверхъестественным и анализ марксистского «Капитала», ставшее основанием наступившей в XX в. в Восточной Европе (России) «новой» эры – необычайной молодости высшей фазы общественной справедливости в идеальном воплощении состояния высокого достоинства кристаллизованного матриархата.
Продолжение и окончание Смуты. Переговоры с Польшей. Присяга Владиславу. Поляки занимают Москву. Распад Великого посольства. Сдача Смоленска. Наступление Шведов. Патриарх Гермоген. Дмитрий Пожарский И Кузьма Минин. Освобождение Русской земли
По словам С. Ф. Платонова «свержение московского государя было последним ударом московскому государственному порядку. На деле этого порядка уже не существовало; в лице же царя Василия исчезал и его внешний символ. Страна имела лишь претендентов на власть, но не имела действительной власти. Западные окраины государства были в обладании иноземцев, юг давно отпал в „воровство“; под столицею стояли два вражеских войска, готовых ее осадить. Остальные области государства не знали, кого им слушать и кому служить. С распадением и свержением олигархического правительства княжат не оказалось иного кружка, иной среды, к которым могло бы перейти руководительство делами»1.
Московский люд совершенно растерялся и не мог решить, кто же должен быть царем. Сторона Захара Ляпунова начала «в голос говорить, чтобы князя Василия Голицына на государстве поставити»2. Патриарх Гермоген тоже держался за избрание царя из своих, русских людей: или князя Василия Васильевича Голицына или сына Филарета Никитина – четырнадцатилетнего Михаила Фёдоровича Романова. Боярин князь Ф. И. Мстиславский сам не хотел садиться на царство и всегда говорил, что если его выберут, то пострижется в монахи; но он также не хотел и выбора кого-либо из своей братии. Взглядов Мстиславского следовал, по-видимому, и боярин князь И. С. Куракин. Многие русские люди, побывавшие в Тушине, а затем завязавшие сношение с королем, настаивали на избрании Владислава. Чернь стояла за Вора. Наконец, нашлись и такие, которые были не прочь видеть государем Яна-Петра Сапегу.
Огромная толпа народа собралась за Арбатскими воротами и после многих прений и криков постановление этого «вече» свелось к тому, что никого из своих не выбирать. Очевидно, это произошло вследствие таких причин: боярство, конечно, видело свои выгоды в слабом правлении иноземного избранника и спешило убедить в этом остальное окружение, например, получения в лице Сигизмунда сильного союзника в борьбе с внешними и внутренними врагами; для сословия же московских ремесленников лицо претендента было уже не столь существенно, не говоря о более низких группах населения. Таким образом, доводы сторонников Владислава, казались, были весомее остальных, идущих вразброд и те постепенно присоединились.
Вопрос об избрании Владислава на царство пока оставался открытым до заключения с ним договора о принятии православия и прочих условий, обеспечивающих неприкосновенность старых порядков Московского государства. Пока шли сношения с гетманом Жолкевским, который обещал, что король даст своего сына на царство, власть до решения вопроса об избрании царя перешла в руки правительства, состоящего из семи бояр во главе с князем Фёдором Ивановичем Мстиславским, получившее название «семибоярщина» (1610—1613 гг.) В состав правительства вошли князья: Иван Михайлович Воротынский, Андрей Васильевич Трубецкой, Андрей Васильевич Голицын, Борис Михайлович Лыков-Оболенский; бояре: Иван Никитич Романов, Фёдор Иванович Шереметев. Исследуя характер семибоярщины С. Ф. Платонов повествует: «В начале же того двухмесячного срока, в течение которого бояре, по выражению хронографа, „наслаждались“ властью, т.е. летом 1610 года, в состав боярской думы входил, без сомнения, и князь В. В. Голицын. Был ли он восьмым или же при нем