Попроси меня. Матриархат. Путь восхождения. Низость и вершина природы ступенчатости и ступень как аксиома существования царства свободы. Книга 3
начались 15 октября, и на них послы сразу убедились, что Сигизмунд не думает выполнять условия договора 17 августа. «Для чего, – говорили поляки, – вы не оказали королю до сих пор никакой почести и разделяете сына с отцом, зачем до сих пор не отдадите королю Смоленска?..»14 На каждом последующем съезде речи послов становились все резче и резче. 20 октября они заявили послам, «что еслиб король согласился отступить от Смоленска, то они, паны и все рыцарство, на то не согласятся и скорее помрут, а вековечную свою отчину достанут»15. На замечания же о составленном договоре с Жолкевским, поляки закричали: «Не раз вам говорено, что нам до гетмановской записи дела нет»16. По главному же делу – даст ли Сигизмунд королевича на царство и примет ли последний православие, послам было отвечено, что королевич будет отпущен не ранее созыва сейма, а что касается перехода в православие, то «в вере королевича и женитьбе волен Бог да он сам»17.
Переговоры с уклончивыми поляками и настойчивыми требованиями русских, в конце концов, зашли в тупик. Поляки же начали пугать послов известиями об успехах Вора, а также шведов на севере России. Действительно, между воровским станом в Калуге и Москвой опять завелись «перелеты», а шведы, увидев стремление русских поставить в цари королевича Владислава, сына врага их короля, превратились из союзников в противников и теперь недавний друг М. В. Скопина, Яков Делагарди, «после несчастной Клушинской битвы, – говорит Н. М. Карамзин, – отступая к Финляндским границам, уже действовал как неприятель; занял Ладогу, осадил Кексгольм, и горстью воинов мыслил отнять царство у Владислава»18.
27 октября, на пятом съезде поляки заявили послам: «Видите сами, сколько на ваше государство недругов смотрят, – всякий хочет что-нибудь сорвать…»19 и настаивали на сдаче Смоленска: «Вы королевича называете своим королем, а короля, отца его, безчестите: чего вам стоит поклониться его величеству Смоленском, которым он хочет овладеть не для себя, а для сына же своего»20. Но послы твердо стояли на приказе, полученном из Москвы, и говорили, что могут пойти на сдачу Смоленска только при получении согласия патриарха и бояр и просили при этом кормов, т.к. сами терпели крайнюю нужду, а их лошади уже почти все пали от бескормицы. На это паны отвечали им: «Всему этому вы сами причиною; еслиб вы исполнили королевскую волю, то и вам, и дворянам вашим было бы всего довольно»21. И опять настойчиво требовали сдачи Смоленска.
При таких обстоятельствах в королевский стан прибыл Жолкевский с царем Василием и его братьями. Послы обрадовались приезду гетмана, помня его крестное целование и обещания в Москве. Но Жолкевский сразу понял, что здесь царит совершенно другое настроение, принял сторону Сигизмунда. По поводу же договора гетман сказал: «Я… готов присягнуть, что ничего не помню, что в этой записи писано; писали