с одним входом. Рядом маленькая каменистая речка Ольховка – там мы ловили раков. Небольшой мостик через неё. Карачаевский райисполком с двором, заросшим густой травой, сиренью и каштанами. Когда отца посадили в Пятигорскую тюрьму «Белый лебедь», то мы стали голодать. Я ходил в тот большой двор собирать белые грибы. Прятал их в штаны с резинками внизу, чтобы не отобрали старшие ребятишки. Там я никого не помню – все знали только отца. Он был знаменит. Отец работал в штабе В. К. Блюхера. У нас было много их совместных фотографий – они очень дружили. Когда Блюхера расстреляли, то вскоре посадили и отца. Теперь он ежедневно в «Белом лебеде» ожидал расстрела. Отца нещадно пытали и били НКВД-эшники, добиваясь какого-то признания. Но что он мог признать, когда не было никакого заговора против советской власти и товарища Сталина? Отца сильно покалечили и выбили один глаз. Спасли от расстрела отца немцы. В 1942 году они заняли Пятигорск и освободили всех арестованных. Отец каким-то путём добрался до Канады и стал жить в Торонто. После прихода красных нас с матерью сослали в Сибирь, где мы с тобой и встретились в детдоме. До детдома я жил в соседней деревне Жирновке – побирался с матерью, голодал, замерзал, ночевал в копнах и стогах сена и соломы. Ночами пробирался в свинарник и подъедал остатки картошки и отрубей, а на машинном току женщины давали мне льняное семя. Нам приходилось есть кошек и собак, а также человечину. Мать заболела шизофренией, ушла в тайгу и навечно пропала. Меня, уже замёрзшего и не шевелившегося, подобрал Костя Поляков и отвёз во Вдовинский детдом. Там не принимали детей «врагов народа», но Костя был сыном председателя Жирновского сельсовета и ему как-то удалось уговорить директора детдома Микрюкова.
Далее Талик подробно описывал свою теперешнюю жизнь, вспоминал Кисловодск, друзей, приглашал меня приехать в Новосибирск, чтобы посетить речку Шегарку и Вдовино, «связавшую нас взаимотрагической судьбой» и где прошло наше детство.
Я и сам давно хотел осуществить эту поездку, тем более у меня там проживал ещё один детский товарищ – Костя Чадаев, ещё более близкий, чем Талик. С ним мы учились в одном классе во Вдовино, затем в восьмом классе районного села Пихтовка – это в пятидесяти километрах от Вдовино. В сестру Кости – Ирку я был влюблён, а с Костей мы однажды чудом выжили, прошагав эти пятьдесят километров ночью в лютый мороз. Спас нас, уже замёрзших и не шевелившихся, проезжавший на санях почтальон.
И вот я в Новосибирске в квартире Чадаева. Встретились, обнялись, прослезились, выпили по рюмашке коньяка. Костя красивый мужчина небольшого роста, басистый, прямой нос, серые глаза, всё такой же ёжик волос. Он женился на Вдовинской однокласснице Вере Марченко, есть сын и дочь. Работает кочегаром в котельной. Ненавязчиво, чтобы не обидеть, расспрашиваю:
– Костя! Почему кочегар – не пойму. Ты же был отличник! Где-нибудь учился?
– Нет. А зачем? Что бы это мне дало? Мы изгои общества. Нас стараются не замечать, о нас не говорят и не пишут.