Там без бани месяцами живешь и гниешь как покойник! Там товарищи твои мрут в каждой атаке, а ты их порой не можешь вытащить, чтоб похоронить по-людски, потому что с той стороны германский пулемет не дает головы из траншеи поднять!
– Детей пугаешь, Андрюша, – начинала тихо рыдать хозяйка дома, прижимая к себе плачущих сыновей.
– Что они понимают? – Чуть сбавлял тон в голосе глава семейства и немного расслаблялся, от чего брови на лице его снова поднимались ко лбу, образуя множество морщин, которых до войны у него не было.
В избе становилось немного тихо, но ненадолго, потому как снова начинало возвращаться к нему прежнее, злое до крайности выражение лица. Он резко и сильно бил кулаком по столу, от чего все, что было на нем, подскакивало и со звоном падало назад. После этого дети его начинали реветь еще громче, а их мать прижимала их к груди, стараясь сделать так, чтобы они не видели и не слышали буйства их отца.
– Жратву, бывало, по целым дням подвезти не могли. Все германец простреливал. Вода протухала, а свежей негде взять. Раненые тут же мерли. И похоронить нельзя! – Продолжал глава семейства, постепенно перемещая взгляд из одной точки, куда смотрел все время, на пол, медленно опуская глаза.
Наконец его супруга не выдерживала, вставала и наливала ему полный стакан самогона, чтобы он смог выпить и, наконец, спокойно заснуть, потому, как его организм не обладал сильной сопротивляемостью алкоголю. Женщина об этом знала и старалась все завершить именно так, пытаясь поскорее уложить мужа спать. Но тот, увидев перед собой предложенное, переводил на нее взгляд, менялся в лице и уже спокойным, ровным голосом говорил ей:
– Нельзя мне, нельзя. А то в тряпку начну превращаться. Какой тогда из меня работник? По миру, ведь, пойдете.
Пьянства хозяин дома не боялся. Но опасался лишней выпитой рюмки, потому как видел себя со стороны. Видел, как меняется он даже от малой дозы самогона, как ведет себя, как пугает жену и детей. Понимал, что началось с ним все это после фронта, с момента его возвращения домой.
Только теперь «он» понял для себя, что означает загадочное для него до этого момента слово «война». Только теперь оно открывало перед ним картину скопления большого количества мужчин, однообразно одетых в то, что им выдают, и называется это «казенным». Эти мужчины редко моются в бане, потому что не имеют такой возможности. Как правило, они мало кушают из-за того, что им не привозят вовремя пищу. А еще ее кто-то расхищает задолго до того, как она попадает к ним, и называются эти люди интендантами. А еще эти мужчины часто умирают в нечеловеческих условиях и, порою, их абсолютно некому хоронить. Товарищи их оплакивают и следом мысленно готовят себя к смерти, к чему привыкают и живут с этими думами в голове. И виной тому некие злобные и кровожадные германцы, прикладывающие все свои усилия и старания, чтобы как можно больше мужчин в казенном отправить на тот свет. А некий загадочный