в этом большом пыльном городе – наблюдает издалека, забавляясь тем, какая же я всё-таки дура.
Иногда мне даже казалось, что я вижу его в толпе. Сердце замирало и тут же бешено ускорялось… Но это каждый раз оказывался не он. А мне всё чаще приходила мысль, что нет на самом деле никакой погони. Гордеев сам сказал как-то: «Звёзды всегда гаснут стремительно. Стоит только перестать отсвечивать, и через неделю о тебе никто не вспомнит, а через две даже не узнают при встрече»
И действительно – Рагифу я даром не сдалась, и если и был какой-то интерес ко мне – то чисто спортивный, по следам былого облома, так сказать. Но это совсем не то, что могло бы заставить серьёзного мужика снова бросаться в погоню. А вот Гордеев… Ему я наверняка тоже не нужна, а иначе нашёл бы уже, разве нет?
В такие минуты хотелось лупить себя по щекам. Не сметь! Даже думать не сметь о том, что было. Не перебирать в памяти пронзительные, до сих пор опаляющие моменты случайной близости, не гадать «а что было бы, если бы не», не выискивать этому гаду оправданий!
Но сердце всё равно каждый раз замирало, когда в толпе мелькал призрак Гордеева, а потом ещё долго разочарованно ныло – не ОН. И рычать хотелось от досады – ну почему же я такая дура, а!
На второй неделе августа справила день рождения – напекла на углях яблок, от которых уже тошнило и даже задула свечку, обычную хозяйственную, душно воняющую парафином. Вот и всё. Не было больше дурацкой оговорочки «почти» в моих девятнадцати годах, а вместе с этим не было и вообще ничего – ни жилья, ни нормального заработка, ни образования, ни хоть каких-то перспектив.
Одним из моих способов собрать денег на еду было попрошайничество. Я просто выходила туда, где тусуется молодёжь и врала, что приехала с другого конца города, и у меня украли сумку с кошельком и телефоном. Просила хоть сколько-нибудь – хоть десять рублей, хоть пятачок на дорогу. Молодняк, особенно парни, обычно не жадничали, давали даже по сто рублей и за вечер вполне можно было набрать на лоток куриных окорочков.
А потом я то ли примелькалась, то ли случайно оказалась не в том месте не в то время – на меня напала местная шпана. Налетели толпой, хватали за одежду, за волосы, дёргали, толкались, травили, как паршивого щенка, и никому из гуляющей вокруг «приличной» молодёжи не было до этого дела. Спасибо мимо проходил какой-то взрослый дядька, который в буквальном смысле отбил меня у гопоты. Встретив такой отпор, они тут же отступили, но всё равно кричали издалека, что мы ещё встретимся…
На это прикормленное местечко я, конечно, больше не пошла. Вместо этого попробовала походить по рынку, но здесь всё было иначе. Взрослые тётки с авоськами давали деньги неохотно, бывало, что даже за весь день я не могла набрать и сотни рублей мелочью.
Снова накатило отчаяние и ощущение безысходности. И стали появляться мысли о том, чтобы плюнуть на всё и, взяв свой настоящий паспорт, просто начать нормальную, легальную жизнь… Это отчаяние подогревалось глубочайшим стыдом – попрошайничать, на