мол, – когда надо быть твердыми, принципиальными… не-не-не, мне чуточку, себе вот лучше побольше плесни, вода, если запиваешь, в той кружке.., так вот, говорю, когда нужно быть надежной стеной, броней защитной для дамы сердца, вы пасуете, проявляете непростительную халатность, равнодушие, безволие, а когда же вам чего-то хочется от дамы, то тут такую завидную прыть выкажете, упорство, что просто вынь вам и положь.
– К чему же это ты так расфилософствовалась? – осторожно спросил Васильев.
– Давай, Коля, сначала выпьем за то, чтобы успешно прошла операция у твоей драгоценной Светы.
Крепчайший напиток моментально ударил по мозгам. Приоткрывший дверь своей комнаты Славик видел, в какой полусмешной и в то же время неприятной гримасе исказились лица его матушки и дяди Коли, сидящего напротив.
– А к тому, Коленька, что вот давеча я позвала тебя в гости как джентльмена, могущего развеять и унять тоску, поселившуюся в душе дамы, составить ей компанию в интересной беседе о том – о сем, а ты же, пока не уловил для себя определенной выгоды, даже согласиться не соизволил. Корыстный ты, видать, мужчина, да?
– Ты что-то не то говоришь, Лена, – обиженным тоном заметил Васильев, – какую же корысть я могу извлечь из нашего с тобой разговора?
– Какой ты прямолинейный, право. Общение с дамой предполагает не только разговор, вернее, не столько разговор, сколько то, что за ним кроется, следует.
– Туманно, Лена, изъясняешься. Можно попроще?
– Можно, но сперва плесни еще. Себе, как полагается, побольше… вот, молодец, а мне немножко… Так, – опустошив свою рюмку, продолжила диалог дама, – на чем это, приятель любезный, мы с тобой остановились?.. Ах, да, ты все хочешь выпытать у меня, что я о тебе думаю?
– Не совсем так, – поправил ее Николай, – ты собиралась сообщить мне что-то важное.
– Это одно и то же, – спокойно отреагировала Драйзерова, – я хотела тебе сказать, вернее, говорю уже сейчас, – язык Лены стал немного заплетаться, – что ты, милый, б-а-альшая половая тряпка, о которую вытирают ноги все, – здесь, конечно, прежде всего она имела в виду его боевую, не церемонящуюся с ним Светочку, – кому не лень, но тем не менее ты мне оч-чень даже симтоксичен… пардон.., симпатичен.
Васильев, разумеется, тоже достаточно захмелевший, некоторое время сидел молча, переваривая услышанное и не зная, как на него реагировать – как на обидный упрек или комплимент? А она, словно не позволяя ему определиться в своем нелегком выборе, продолжала "убивать" его фактами и аргументами.
– Вот скажи, Николаша, красивая я или нет, на твой взгляд, только честно, не ломайся.
– Красивая, – внезапно даже для самого себя признался Васильев.
– А как ты думаешь, легко быть женщине красивой?
– Не знаю, – столь же искренне ответил сосед.
– Не знаешь, потому что дурак, – вдруг резко резюмировала Лена, – с твоими-то данными, знаешь, какую деваху можно было отхватить?! А впрочем, ты прости, – перешла на мягкий, ласковый тон Драйзерова, – не обижайся на меня. Это не ты дурак, а я дура,